На самом деле страшнее всего толпа, которая за чистую монету принимает ложь. Ничего не предлагает, ничего не понимает, лишь повинуется стадному инстинкту и пляшет под дудочку чужих мнений, красиво звучащих и удобоваримых. Они не задумываются ни на йоту о том, что могут в чём-то ошибаться, даже не догадываются, насколько бессмысленно и безвозвратно вредят другим людям. И за свои поступки они не собираются отвечать. Страшнее всего — такие вот люди.
Харуки Мураками
На главной площади Квартала собрались жители всего города. Огромное, по подземным меркам, пространство не могло вместить всех желающих: кто-то остался стоять на прилегающих к площади улицах, другие залезали на крыши близлежащих домов. Дети сидели на плечах родителей, старики и женщины робко подпирали задние ряды, прося пересказать им, что происходит. Хорошо одетые откормленные гномы стояли плечом к плечу с худыми грязными оборванцами.
Прежние условные барьеры были практически стёрты. Любой житель трущоб мог явиться во дворец, а каждый чиновник считал за честь получить возможность решить проблему бедного сословия прямо на месте, в Квартале. Конечно, горстка хорошо осведомлённых гномов знала, что дело здесь вовсе не в проснувшейся совести бюрократов, а в весьма весомом вознаграждении, которое полагалось не чуравшимся замарать руки чиновникам. Но видимость единения создавалась, и пропасть между простым народом и власть имущими, пусть крайне медленно, сокращалась.
Весьма способствовало преодолению отчуждения формирование нового сословия, так называемых законнотружеников. Так, поначалу в шутку, а потом и всерьёз, стали звать новых жителей Пещеры ремёсел, пытавшихся в меру своих сил и способностей восстановить то самое ремесло. Сказать по правде, создание новых изделий получалось пока что не очень. Но гномы очень старались, а после разрушительного землетрясения потребность в самого разного рода товарах вынуждала гномов мириться с низким качеством и покупать необходимые в хозяйстве и быту вещи. Через некоторое время выбрасывать, материться, иногда даже бить криворуким мастерам лица, но покупать изделия снова.
Была отремонтирована и открыта на общих основаниях школа. Неважно чей сын или дочь — чиновника или последнего голодранца — детей обучали чтению и письму. Власть имущие, естественно, возмущались, их отпрыски имели огромное преимущество в начальном уровне знаний, но вот способности многих из них… Постепенно и здесь начиналось выравнивание. Не уравниловка, а почти равные возможности проявить свой талант. К тому же дети первыми отринули классовые предрассудки, проводя друг с другом время за штудированием немногих сохранившихся книг и играми в перерывах. Со временем планировалось начать обучать детей не только грамоте, но и основам ремёсел. Но для этого, опять-таки, сначала нужно было выпрямить руки новоявленным мастерам. Не всё сразу.
В изрядно опустевшем Квартале в дворах разбивали всё новые садики. Какое-никакое подспорье и урожай. Уход за Королевским садом взяли на себя Бойл и, неожиданно, Глирик. После разорения Центрального сада в Квартале тот чувствовал такую вину, что просто стоять и чего-то там сторожить уже не мог. А вот наблюдать за работой садовников и раздавать указания… Насколько хватит терпения тех самых садовников, пока они не набьют ему морду, делали ставки все чиновники во дворце.
Выжившие наймиты, в том числе и служившие прежде законнорожденным, были преобразованы в городских стражей порядка. Руководил ими, конечно же, Хог. Не без помощи дважды раненного в голову Торка. Для такой несложной работы, как избиение провинившихся, особых умственных способностей, к счастью, не требовалось. К тому же для Торка не существовало различий между бедняком и важным чиновником, если требовалось, он прикладывал руки к обоим виновникам одинаково жёстко. Всё остальное, в общем-то, ложилось на могучие плечи Хога.
Пастырь с головой погрузился в изучение записей Велера, затем Маронона. Иногда пробовал что-то наколдовать, но быстро пришёл к выводу, что не имеет и сотой части таланта предыдущих хранителей тайны. Гномы с такими выдающимися способностями рождаются раз в сотню, если не в тысячу лет. Как жаль, что подобная одарённость редко соседствует с простыми нравственными ценностями. Великий талант целиком подчиняет себе помыслы гнома, тот становится чистым сосудом поистине космических сил. Которым нет ни малейшего дела до чаяний и страданий простых смертных. Но которые делают возможным действительно всё… Проклятие и спасение. Предательство и высшая честь.
Рассуждения рассуждениями, но хоть её энергия была почти полностью вычерпана, само отродье никуда не делось, необходимо было своевременно обновлять защитные чары. Поэтому Пастырь продолжал усердно вникать в тайное знание и искать учеников из числа умеющих держать язык за зубами. А также обладающих хотя бы зачатками моральных качеств, чтобы не использовать новоприобретённую силу в корыстных целях.
Бригитта, несмотря на начавший округляться животик, активно хозяйничала во дворце. Похоже, она была одной из немногих, кто понимал важность не только реформ, но и парадного вида власти. Быть на одной волне с народом прекрасно, но, чтобы влиять ещё и на элиту, начальство должно внушать почтение, а не презрение или жалость. Пусть без излишнего украшательства, но чистота и элегантность должны стать основой как стиля одежды, так и интерьеров, в которых обитает правительство. Прозвище Кусачей цареубийцы быстро сменилось на почтительное Распорядительница.
Безбородый пророк предпочёл не превращаться в Безбородого короля, а распределить полномочия между дюжиной самых уважаемых в той или иной области гномов. Отбирать таковых пришлось долго и тщательно. И даже при этом двоих пришлось почти сразу же заменить. «Одна голова хорошо, а с мозгами — лучше!» — гласила гномская поговорка. Надежд, что среди двенадцати главных общественных деятелей наберётся ума хотя бы на одну здравую голову, было немного, но от явных глупостей, свойственных вознёсшимся власть имущим, такая система пока что оберегала.
Сам пророк, как и полагалось исходя из прозвища, взял на себя роль духовного лидера и судьи. Ощущение справедливости — краеугольный камень для поддержания стабильности в обществе, а потому роль верховного судьи давала наилучшую возможность управлять не напрямую и всем сразу, но опосредованно влиять на политику, быстро пресекая нежелательные тенденции среди всех слоёв населения.
Именно на такой показательный суд собрался сегодня на площади в Квартале весь город.
Скалозуб нежно поглаживал легендарные колодки, в которых по воле злого рока отбывал наказание целых два раза. Два таких разных, но одинаково трагичных для него заключения.
Хиггинс, Фомлин, Кларк — гномы, что так помогали ему и кого более нет среди живых. Вспоминались они, а не его собственные страдания. Да, боль забывалась, но неоплатный долг перед товарищами тревожил сердце Безбородого пророка и по сей день. Он лелеял это чувство, надеялся, что оно поможет ему вести себя достойно, даже когда желание расслабиться или давить силой станут брать в его душе верх. Испытание властью невозможно пройти, если сочувствие станет лишь пустым словом и призывом к другим. Без сопереживания к простым смертным любой правитель быстро превратится в тирана, станет очередным предателем, воплощением зла. Однако испытывать сострадание к абстрактному обществу всегда тяжелее, чем к конкретным его представителям. А конкретные представители имеют склонность со временем начать злоупотреблять этим чувством, дискредитируя тем самым нравственные ценности… Память о трёх погибших гномах-героях вызывала у Скалозуба чувство глубокого сопереживания и не имела таких побочных эффектов. Чудовищная цена давала прекрасные плоды. Но как бы Скалозубу хотелось не платить за честь кровью ближних…
Похожим символом для законнотружеников стал пожертвовавший собой ради слуг Адрид. Среди чиновников во дворце примером стал Импер. Воины славили Кирчима. Посвящённые в тайну воздавали должное Велеру и Рвазару.
Самопожертвование во имя спасения других — не существует подвига выше этого. Как не существует большей мерзости, чем разжигание ненависти.
Солкис.
Всё представление было затеяно сегодня из-за него. С одной-единственной целью — надолго отбить у всех желание сеять вражду. Неважно по приказу или иному мотиву. Каждый должен был понять: такому преступлению оправдания нет.
Глав Домов вытащили из Школы гномских искусств и ремёсел несколько месяцев назад, когда стало понятно, что они скорее помрут с голоду, чем рискнут предстать перед народным судом добровольно. Как оказалось, от голода умирать те вовсе не собирались, но и вооружённое сопротивление оказать не могли. Скалозубу пришлось приложить немало усилий, чтобы правосудие не свершилось прямо на месте — к прежним хозяевам Пещеры, и особенно к Солкису, у народа накопилось целая прорва претензий.
Долгие допросы в темницах дворца восстановили полную картину трагичных событий, приведших к восстанию слуг, а часть глав Домов всё же пошла под топор. Но большинство успешно переложило всю вину на горстку наиболее кровожадных деятелей и отделалось лишением имущества и своего положения. К тому времени Скалозуб, как и многие умеющие хотя бы немного шевелить мозгами гномы, поняли, что бравые лозунги участников восстания вовсе не свидетельствуют о способности оных управляться огромным хозяйством, свалившимся на них как сталактит на голову. Теперь уже бывшим, главам Домов охотно поручали вести бухгалтерию, складской учёт и выполнять иные необходимые для деловой деятельности функции. Чем те не преминули воспользоваться, чтобы не пахать в поте лица ради клубня грибокартошины, а заодно, благодаря знанию хитрых схем, постепенно начать восстанавливать своё состояние. Какие реформы ни проводи, а жадность всегда останется жадностью — бичом и главной движущей силой всех власть имущих.
Что касается Солкиса, с ним подолгу беседовал лично сам Скалозуб. То, что гном сумел сотворить с умами и сердцами весьма образованных законнорожденных, внушало серьёзные опасения. Влияние наглой лжи общество явно недооценивало, за что пришлось заплатить кровью и разрушениями. Каждый был твёрдо уверен, что манипуляциям подвержены все остальные, но только не он. Никто не осознавал, что решения, к которым он пришёл якобы сам, были следствием умелого подталкивания в нужную манипулятору сторону. Почти все стремились присоединиться к, пусть даже мнимому, большинству, боясь выглядеть белыми воронами. И лишь один гном продолжал активно бороться за правду, несмотря ни на что. Только один не молчал и не оправдывал преступления.
Как обычно, никто не сделал выводов из случившегося. Воспоминания бывших законнорожденных самым чудесным образом менялись, оправдывая их и выставляя в выгодном свете. Да, нас обманули. Так сложились обстоятельства. Бла-бла-бла. Больше такого точно не повторится, хотя почему именно не повторится — хрен его знает. Обвести вокруг пальца можно всех остальных, но только не нас…
Натура гномов требовала серьёзного изучения, но такими вещами должны заниматься философы, а не занятая повседневными хлопотами власть. Правителям стоит всего лишь время от времени прислушиваться к отрешённым мужам, а не строить из себя всезнающих и всемогущих богов. Но это тоже, увы, рассуждения, которые все вроде бы понимают, но воплощать на практике не спешат.
По команде Скалозуба на эшафот вытолкнули Солкиса. Чтобы ни он, ни кто-то в толпе не удумал учудить глупостей, позади обвиняемого высилась огромная туша Норина. Гном-переросток довольно успешно освоил роль пугала и набычившись обводил взглядом толпу. Могучие руки держали сжавшегося Солкиса за плечи, создавая впечатление, что вот-вот сомнут его как игрушку. Зная силу и нрав Норина, вряд ли можно было позавидовать пленнику.
Безбородый пророк поднял руку, призывая площадь к молчанию:
— Граждане Оплота! Мои братья и сёстры. Мои дети духовные. Я собрал вас всех здесь сегодня, чтобы вы стали свидетелями высшего правосудия! Я говорю высшего, потому что чрез мои уста приговор будет объявлять Праотец. Я называю его высшим, считаю его высшим, верю, что оно высшее, ибо вникал во все детали страшного преступления, познал душу этого грешника от и до! Не будет обжалования, не будет милосердия к гному, сеявшему ненависть! Но будет лишь справедливое наказание. И да будет всем и каждому, присутствующему здесь сегодня, оно наказом, ибо цель Праотца не жестокая кара, но урок обществу.
Вы спросите, чему может научить нас пример этого негодяя? Он сеял вражду, используя обман, провокацию и запугивание. В итоге он получил по заслугам, как получает в конце концов любой творящий злодеяния гном. И вы будете правы, но есть одно важное но. Врал он, но кровь лили те, кто в эту ложь верил! Участвовали в кровопролитии и те, кто не верил, однако молчал, раз за разом идя на уступки, на сговор с совестью. Те, кто позволил втянуть себя в круговорот ничем не обоснованной ненависти.
Этот злодей — самый опасный! Ибо вредит не телесно, но повреждает сердца и души тех, кто слышит коварные речи. Подталкивает других к преступлениям. Отрава… яд, который не выжечь калёным железом! Если не распознать беду вовремя.
Вникайте, ибо даю вам заповедь от самого Праотца, чтобы противостоять обману сих разжигателей ненависти: только Бог знает правду! Нет никакого «на самом деле», есть лишь чьё-либо мнение. Мнение смертного, которому можно в лучшем случае доверять, но не верить. Верьте лишь в Праотца, а всё остальное тщательно проверяйте!
Спроси трёх разных гномов, независимо друг от друга, и лишь тогда принимай решение о чём-то действительно важном. А если всё равно сомневаешься, спроси ещё у троих! Думай, проверяй, сомневайся. Это не постыдная трусость и нерешительность. То есть великая мудрость!
Пролив единожды кровь, остановиться с каждой каплей становится всё труднее. Не загоняй себя в угол, ищи возможность договориться, найти компромисс. Даже победа в войне — это поражение в дипломатии. Кратковременный триумф, за который придётся расплачиваться вынашиваемой побеждёнными ненавистью. Нож в спину если не вам, то вашим детям — вот цена победы, достигнутой кровью! Хотите такое будущее себе и потомкам?! Тогда показывайте не силу, но умение сотрудничать. Стройте совместное будущее, ибо тесные связи — лучшая защита от нападения!
Граждане Квартала, не думайте, что вы лучше законнорожденных и не попадётесь в ту же ловушку, что и они. Ха, вспомните, ещё совсем недавно вы шли за Дорки, которого называли Вождём! Смотрели, как четвертуют на этой самой площади Фомлина, который сделал для вас больше, чем все власть имущие, вместе взятые! Нет, мы все подвержены влиянию нечистоплотных ораторов, прикрывающих свои корыстные мотивы тем, что действуют ради нашего блага. Слушайте страстные речи, призывающие к решительным действиям, особенно настороженно!
Так много лжи, столько обмана… Но под масками такие же обычные гномы, как вы или я! В этом вся сложность, ибо распознать отродье по внешнему виду практически невозможно.
Сегодня мы срываем маску с гнома, что звался некогда Солкисом. Запомните это имя, пусть станет оно нарицательным, означающим отраву для ушей и сердец! Станет синонимом публичной лжи. Будет запятнано позором вовек.
Скалозуб сделал стоящей позади него свите условленный жест. Вперёд вышел худой поддёргивающийся гном. Его лицо выглядело опухшим, как после долгого запоя, однако замученный вид вызывал скорее сострадание, чем презрение. Не обращая ни малейшего внимания на толпу, он с вызовом смотрел в глаза Солкису. Тот съёжился ещё пуще прежнего, уставился себе под ноги.
— Я знаю, с этим мерзавцем, чьё имя противно произносить, желают разделаться многие. Он причинил вред изрядному количеству населения. Но есть гном, который пострадал больше всех. Его зовут Топотун. Немногие знают этого гнома, но каждый слышал имя его прекрасной супруги… Её звали Ханна. Ни в чём не повинная женщина и её не рождённый, невинный ребёнок. Разве может кто-то оспорить право Топотуна на месть? И я тоже так думаю. Норин, клади эту мерзость в колодки. Пора начинать.
Толпа разошлась лишь к позднему вечеру. Заплёванный, изуродованный до неузнаваемости труп повис в колодках безвольным мешком из переломанных костей и разорванной плоти.
Подросток, служивший Безбородому пророку посыльным, забыл о сообщении, с которым пришёл из дворца. Григги внимательно рассматривал останки того, кто столь недолго, но трагично повелевал умами законнорожденных. Наконец, обвернувшись к Скалозубу, он вымолвил:
— Теперь я точно знаю, что отродья существуют. Отродье — это погрязшая в грехе и самооправдании личность.
КОНЕЦ ДИЛОГИИ