Кто требует и добивается от себя великого, тот должен чувствовать себя очень далёким от тех, кто не делает этого. Эта дистанция будет истолкована теми другими как «самомнение».
Фридрих Ницше
Едва войдя в башню, Рычача сразу ощутил невероятную концентрацию силы. Невидимая энергия пропитывала каждый кирпичик и плитку.
Столетиями здесь проводились эксперименты, масштаб которых превосходил всякое воображение простых смертных. Орочий шаман вдыхал аромат тысяч душ, навсегда потерявших бессмертие, чтобы высвободить при своём распаде энергию. Вечность можно познать лишь посредством иной вечности. Через уничтожение оной…
Он не обратил на поднявшуюся с изящного резного стула эльфийку никакого внимания. Всего лишь императрица. Пустое место, ничто.
Всё внимание орка оказалось приковано к худощавому, одетому в длинную мантию эльфу, что-то объяснявшего остальным чародеям. Его облачение нельзя было назвать ни роскошным, ни, наоборот, слишком простым или грубым. Изумрудная ткань создавала приятное успокаивающее впечатление, как и серебристая седина ниспадающих на плечи волос. Лёгкие морщины придавали лицу эльфа мудрость, но не особенно старили. Чётко очерченные скулы свидетельствовали о волевом характере, пронзительный взгляд, казалось, видит чужие души насквозь. Всем своим видом Гэльфштейн соответствовал типичному образу пожилого волшебника: мудрого и скромного, ценившего уединение и покой. Таких в Эльфланде было сотни. Ушедший на заслуженный отдых маг…
Но Рычачу не проведёшь, за внешне ничем не примечательной оболочкой скрывался дух, равного которому не было на всём белом свете. Перед ним находилось материальное воплощение бога.
«Рыча-ча-ча-ча…» — раздался голос в сознании.
Эльф незаметно улыбнулся Рычаче краешком губ и кивнул в сторону императрицы.
«Сначала формальности, потом побеседуем».
Старый шаман взял себя в руки.
Конечно. У Гэльфштейна имелись свои причины оставаться на втором плане. Пускай окружающие и дальше считают, что всем руководят женщины. Он подошёл к Белегестель.
— Рычача, — императрица хотела было подать орочьему колдуну свою руку для поцелуя, но передумала. — Вы ведь всё равно не соблюдаете наш этикет? Тогда ограничимся простым «здрасти».
Посланник Третьей Орды улыбнулся. Такое начало ему нравилось:
— И я вас приветствую, Белегестель. Не стоит подстраиваться под орочьи манеры ведения диалога. Со мной пришли лишь шаманы, а мы умеем вести беседу не хуже ваших дипломатов, — Рычача взглянул на Факандру. — Да уж, мы точно не хуже...
— В чём мы имели возможность убедиться пятью минутами ранее. Старший шаман предложил внести весьма интересное дополнение в Конституцию… — лилейным голоском пропела Покровительница взаимоотношений с варварскими расами, ехидно улыбаясь Рычаче.
Однако старый орк ни за что не достиг бы своего положения, если б чего-то стыдился. Чувство вины — любимое орудие каждого манипулятора. А в промывании мозгов Рычача хорошо разбирался и сам.
— Ага, есть такое дело. Зачмырили вы своих мужиков. Шагу без указаний шагнуть не даёте! Не надо так.
Великая императрица уловила в его глазах искорку смеха и тоже улыбнулась в ответ:
— Мужская солидарность? Кто бы мог подумать, что орк замолвит слово за эльфа… Неужели мы и правда настолько злобные женщины?
— Брехлисиус говорил…
— О нет, прошу, не называй это имя! Мы уже сто раз пожалели, что отправили его в стан Орды. Правдоруб туп как дуб! Позор Эльфланда.
Рычача хмыкнул:
— Я тоже так думаю, но Горрык высоко его ценит. Видите ли, верховному хану сложно найти собеседника, способного часами выслушивать его бессвязные рассуждения о значимости грубой силы, роли орков в истории, заговоре тайной эльфийской ложи и прочей столь же глубоко нелогичной, но потакающей чувству собственной важности чепухе. Брехлисиус готов согласиться с любой концепцией, благодаря чему и снискал доверие хана, — шаман как бы в задумчивости почесал подбородок. — Хм, возможно, сейчас он самый влиятельный эльф во всём мире… Э-э-э, да шучу я, шучу! Видели бы вы свои рожи!
Однако в каждой шутке есть доля шутки, всё остальное правда. С привязанностью Горрыка к правдисту следовало покончить в ближайшее время. А то, чего доброго, Горрык скоро начнёт с Брехлисиусом вместо Рычачи советоваться! Если получение подтверждения собственной точки зрения можно называть советом.
— Прошу нас простить за не самое весёлое настроение, но вы и сами должны понимать: после того, что вы сотворили с большей частью нашей древней империи, невинно обмениваться шутками весьма затруднительно, — Белегестель печально вздохнула. — Но не смею больше отнимать ваше драгоценное время. Ведь у смертных оно так ограниченно… Позвольте представить нашего легендарного чародея. Гэльфштейн — изобретатель летающих кораблей, даритель бессмертия, создатель эльфовидения и ритуала, способного уничтожить всех орков.
Перечисляя достижения чародея, Великая императрица не стала ожидаемо акцентировать внимание на последнем, но своей деликатностью лишь подчеркнула главное событие, ради которого сегодня все собрались.
— Здрасти… — от исходящей от Гэльфштейна энергии у Рычачи перехватило дыхание, так что он разом забыл слова почтительного приветствия, которое приготовил для встречи со своим тайным наставником.
Могучий волшебник широко улыбнулся и подойдя ближе по-братски похлопал гостя по плечу:
— И ты будь здоров! Не робей так, Рычача, сегодняшний ритуал будет носить исключительно демонстрационный характер. Ни один орк серьёзно не пострадает, даю своё слово!
Пожилой эльф явно произносил речь не для шамана, а ради стоявших неподалёку эльфиек.
— Предлагаю пройти в мои личные покои и побеседовать в более спокойной обстановке. Ты слишком напряжён, а здесь слишком шумно. Мне бы хотелось, чтобы ты внял моим предостережениям из соображений здравого смысла, а не под влиянием сиюминутного страха, — приобняв Рычачу за плечо, Гэльфштейн повёл его в сторону боковой лестницы. — Дамы, прошу нас простить. Мы скоро вернёмся.
Рычача с нескрываемым любопытством и восхищением наблюдал, как эльфийский волшебник отточенными до уровня рефлексов движениями накладывает на двери и стены чары, защищавшие от любого прослушивания. Мудрейшее на земле существо создавало сложнейшие узоры из силы с той же непринуждённостью, с какой обычные смертные делают рутинную примитивную работу по дому. Чтобы повторить подобное колдовство самому, Рычаче потребовалось, наверное, по меньшей мере два-три дня серьёзнейшей подготовки.
Обстановка в покоях, так же как и внешний облик Гэльфштейна, не выдавала ничего необычного. Несчётные книги на высоких стеллажах, поднимавшихся от пола до потолка. Аккуратно свёрнутые древние свитки с загадочными схемами, алхимический столик с булькающими в колбочках зельями. На большом рабочем столе лежало несколько развёрнутых карт, пара тетрадок для записей, чернильница и перо. Миниатюрный бассейн и дюжина хрустальных шаров служили для доступа к магическим очам во всех частях света. Абсолютно стандартный кабинет высокопоставленного эльфийского чародея.
Разве что устройства для просмотра эльфовидения не хватало, но умные граждане ведь не смотрят пургу, рассчитанную на широкие массы. Это даже орку понятно.
— Удивлён, что нет пруда с кровью девственниц, горы из черепов, распятых младенцев? — ухмыльнулся Гэльфштейн. — Можешь быть уверен, даже если кто-нибудь проникнет сюда и прочтёт все мои записи, он не обнаружит никаких следов чёрной магии. Всё действительно ценное находится здесь.
Волшебник постучал пальцем по высокому лбу:
— Никогда не доверяй бумаге то, что не доверил бы самому близкому другу. А учитывая, что все мои друзья умерли больше тысячи лет назад, я предпочитаю хранить всё в секрете. Открывая толику необходимого знания лишь своим избранным.
Рычача благоговейно кивнул, чувствуя себя неуклюжим невеждой рядом с полубожественной сущностью.
— Итак, я ждал тебя, орк. И надеюсь, ты понимаешь, что вовсе не для того, чтобы запугать и принудить к обещаниям. Которые ты сегодня, конечно же, клятвенно дашь, но которые будут стоить не больше, чем обычное сотрясание воздуха. Слова… чего стоят какие-то там слова, когда скоро перед нами откроется сама вечность?
Старый шаман был слишком взволнован, чтобы отвечать на риторический вопрос древнейшего на свете создания, ограничившись нервным сглатыванием слюны и кивком.
— Это чудо-оружие, ритуал, оно действительно может одномоментно уничтожить всех орков или других разумных созданий. Вернее, принести их жизнь и саму душу в жертву. О да, высвободившейся энергии будет достаточно, чтобы не просто на время стать равным Творцу, но сотворить принципиально иную Вселенную, отличный от нашего пласт бытия. Куда не сможет дотянуться даже Проявленный — Крушитель Миров, пожирающий плоть мироздания.
От произнесённого имени по коже Рычачи поползли мурашки. Благодаря ниспосланным Гэльфштейном видениям, он имел возможность ощутить своим естеством воздействие этой всеразрушающей силы. Полная дезинтеграция всего живого и неживого, пространства и времени. Сжимающая Вселенную в точку бездна. Даже малейшая возможность избежать такой участи оправдывала любые жертвы. Которые всё равно произойдут спустя довольно короткое время, но не принесут пользы уже никому.
— Запомни всё, что увидишь сегодня. Обучи своих шаманов. Если потребуется, передай знание следующим поколениям. Когда наступит роковой час, все орки должны быть готовы принести себя в жертву. Пускай они не понимают для чего, и что вообще происходит, важно лишь, чтобы в нужный момент они не противились. Я акцентирую на этом внимание, поскольку Ритуал не сработает, если общество станет активно сопротивляться. Коллективная воля — могучая сила, против которой бессильно даже самое изощрённое колдовство. Орда должна безоговорочно доверять своим лидерам, в этом её предназначение и главная сила. Как, впрочем, и слабость, поскольку ни одна личность не может быть абсолютно неуязвимой, а с гибелью одного рушится всё остальное.
Рычача снова кивнул, он давно сделал свой выбор. Спасти хоть что-то, пожертвовал всем, разве это не благородно?
— Разобщённость эльфов сделала их совершенно неготовыми к самопожертвованию. Каждого заботит лишь своя шкура, здесь нет и не может возникнуть места для всеобщего коллективного подвига. Загнивающий Эльфланд и раса вся падшая. Для нашего плана мои так называемые сородичи не годятся.
В ничтожности эльфов у Рычачи сомнения не было. С такими не то, что невообразимого будущего, с такими даже достойного настоящего не построишь.
— Вы, орки, оказались гораздо сплочённее, но с дисциплиной у вас всё по-прежнему очень плохо. Пока кто-то сильный не наорёт и не пнёт, будете грызться меж собой, словно ваши любимые варги за кость. Эксперимент с гномами пока показывает наилучшие результаты.
Гэльфштейн махнул рукой над магическим шаром, демонстрируя Рычаче орков, удирающих от восседавших на баранах и самоходных телегах гномов. Зеленокожие монстры казались испуганными, словно это не они почти двукратно превосходили ростом кряжистых коротышек, а бородачи внезапно обернулись страшными великанами. Гномы практически безнаказанно добивали поодиночке всех, кого успевали догнать.
— Вот наглядный пример отсутствия всякого порядка, о котором я говорю. Стоило возглавлявшему войско хану пасть, остальные сразу же разбежались. Ах да, ты же ещё не в курсе: один из твоих отпрысков решил снискать славу, утаив твои распоряжения от всех остальных. Весьма глупое решение, я скажу, — волшебник укоризненно покачал головой. — Не хочу тебя расстраивать раньше времени, но эксперимент с гномами пока идёт столь удачно, что может статься, приносить в массовую жертву придётся не столько орков, сколько бородатеньких мужичков — зеленокожих к тому времени будет днём с огнём во всех Бескрайних степях не сыскать!
Рычаче увиденное в шаре, как и последние слова Гэльфштейна, решительно не понравились. Не для того он положил свою жизнь, чтобы уступить право вершить судьбы мира каким-то небритым недорослям.
— Гномы пошли по пути сплочения вокруг общей идеологии. Это принципиально отличает их от людишек, эльфов и орков. Каждый не просто верит, но целиком и полностью вовлечён в процесс построения будущего. Естественно, светлого-пресветлого и настолько прекрасного, что ради него не грех пролить реки крови.
Такое вовлечение многого стоит: ведь чем больше ты вкладываешь сил, тем более ценишь объект своего вожделения. От лидера и власти легко отвернуться, их игрища интересов простых граждан, как правило, не касаются. Им служат, только пока те сильны, и плюют в них, стоит руководителям показать свою слабость. Но приобретённое по собственным убеждениям кровью и потом добро ты будешь лелеять до конца своих дней.
Всё ещё встревоженный увиденным в магическом оке зрелищем, шаман на время утратил благоговение перед своим тайным наставником:
— Но орки тоже по вполне собственным убеждениям хотят насиловать, грабить и убивать. Именно для этого мы сбиваемся в племена, а племена собираются в огромное воинство. Каждый рискует в бою своей шкурой, разве это не вклад в достижение общей цели? Чем же мы тогда хуже гномов? Почему все так упёрлись рогом в этот странный лихнизм?!
Гэльфштейн улыбнулся:
— Да потому что достижение озвученных тобой «целей» приносит лишь сиюминутное удовлетворение, даёт скоротечный экстаз, но дальше требует для подпитки всё новой и новой экспансии. Третья Орда не остановилась на захвате человеческих королевств и континентального Эльфланда, хотя приобретённых земель и ресурсов хватило бы на десять поколений вперёд! Получив возможность преодолеть Бурлящее море, вы сразу ринулись дальше на острова. Распылив свои силы, оставив не защищёнными земли на севере. И ради чего? Чтобы тупо сжечь на своём пути всё? Вы потеряли время и воинов, но не сумели извлечь и сотой доли той пользы, которую могли принести эльфийские богатства и технологии! Я рассчитывал усилить вас, но Орда почти ничему не научилась и ослабела. А всё потому, что вы заимствуйте у других рас только средства убийства. Мирно жить без врагов вы не можете.
Состояние всеобщей и постоянной войны — единственный удел орков. Пока в битвах вам сопутствует удача, накопившиеся проблемы отходят на второй план, кажутся незначительными. Вы пополняете совершенно неоправданные потери зелёными новобранцами и двигайтесь дальше. Но стоит начаться череде поражений, как нерешаемые годами проблемы навалятся неподъёмной тяжестью и сомнут под собой одержимое одной лишь экспансией общество. Невозможно всё время расширяться и побеждать, следует хотя бы уметь удерживать и приумножать легко доставшиеся в походах ресурсы. Взлёты и падения неизбежны, успешность расы в историческом масштабе определяется не столько выигранными сражениями, сколько стойкостью и умением преодолевать трудности в тяжёлые времена.
Первая и Вторая Орда начинали с куда менее значительных успехов, чем Третья, но были приучены справляться с невзгодами, а потому длились столетиями. Но и они в конце концов пали перед куда менее агрессивными и сплочёнными, но зато более умными расами. Способными учиться на своих ошибках, постоянно что-то изобретать, развиваться. Быть на шаг впереди, а не только копировать чужие достижения.
Вы с Горрыком провозгласили, что Третья Орда продлится тысячу лет, но сумеете ли вы продержаться ещё хотя бы десятилетие? У гномов сменились вожди: Маго Лихнун спокойно передал власть товарищу Торину, который продолжил воплощение идеалов. Сможет ли Орда так же легко перенести кончину верховного хана Горрыка?
Идеология — это не просто несколько общих целей, настоящая идеология охватывает все сферы жизни каждого члена общества. И в мирное, и в военное время. В эпоху расцвета и в кризисы. Она регулирует всё.
— Но такая идеология отнимает свободу, индивидуальность, превращает всех в одинаковые бездушные механизмы!
Чародей покачал головой:
— Поверь, душа у них остаётся. Именно она ведь нам и нужна. Но в твоих словах есть доля истины. Все становятся похожи друг на друга как две капли воды. Впрочем, посмотри на эльфийские «уникальные личности». Внутри они все столь же однотипны и одинаковы, только пользы от них ещё меньше. Нет, Рычача, идеология определённо даёт преимущества. Особенно когда тебе нужно массовое самопожертвование как можно большего количества граждан.
Оболваненное население не станет отлынивать, а послушно пойдёт на убой. Если вы победите в противостоянии с гномами, нужно будет внедрить нормальную идеологию и у вас. Назовём её тупизм. Как тебе?