Большинство всегда за тем, кто привлекает на свою сторону дураков.
Мартти Ларни
Кислые мины присутствующих на очередном собрании гномов красноречиво говорили Фомлину о текущем положении дел.
Партия насквозь прогнившей грибокартошки очень порадовала Хога и его кротосвинок, но вот остальные жители успех Скалозуба оценили отнюдь не столь высоко. Глупо было осуждать своих неблагодарных собратьев, в конце концов, Фомлин был негласным руководителем Квартала уже достаточно долго и прекрасно понимал, что в нынешней ситуации на лучшее рассчитывать было нечего.
По крайней мере, им удалось накормить самых немощных бедняков, разваривая гнилятину в нечто напоминавшее суп. Сказать по правде, демонстративно попробовав на публике такое варево, Фомлин едва сдержался, чтобы не вывернуть наизнанку желудок и еле добежал до дома, где сидел в кабинете размышлений почти до самого вечера. Когда пришла пора повторить подвиг вновь, он хорошенько продезинфицировал организм водочкой, за счёт чего расплата пришла лишь на следующий день. В третий раз ему едва не стало плохо от одного вида похлёбки, но староста, пусть и неформальный, есть староста — вожак, подающий пример остальным. В общем, кто реально голоден и не такое сожрёт, а на недовольные рожи Фомлин за свою жизнь насмотрелся столько, что давно перестал воспринимать их всерьёз.
Некоторым, однако, неймётся, чтобы для них ты не сделал…
— Фомлин, когда прибудет партия нормальной еды? — Лех, самый жадный торговец Квартала, говорил таким обиженным тоном, будто у него последний кусок отобрали. — Ты обещал, что закупленное гнильё только первый шаг на пути установления долгосрочных деловых отношений с новым барыгой-законнорожденным. И что в итоге? Мы должны давиться грибокартошкой, которую даже крысы жрать не хотят! Лично меня такое питание категорически не устраивает!
Торгаш обвёл взглядом собравшихся, ища их поддержки. Увидев кивки и поддакивания, Лех воодушевился и принялся выдвигать претензии дальше:
— Не подумай, конечно, что я ставлю под сомнение твои способности или статус, но некоторые твои решения… не кажется ли тебе, что вести переговоры с законнорожденным должен именно ты? Ты, а не безбородый психопат, чуть не угробивший ребятишек! Как вообще можно было спустить с рук этому негодяю столь страшный проступок? Для того его разве освободили, чтобы он детей изводил?! Жесть какая-то, Фомлин, честное слово жесть! Не понимаю, почему вы с Пастырем так его защищаете и нахваливаете за «крайне выгодную сделку». Не понимаю, и всё тут!
«Надутый упоротый хряк! У самого ряха разве что не лопается, а верещит так, словно в голодный обморок сейчас грохнется! Как же я ненавижу эту жадную сволочь…»
— Лех, если бы не «безбородый психопат», кстати, где ты вообще услышал слово такое? Говори нормальным языком, «умалишённый» хотя бы! Так вот, только благодаря Безбородому у нас ещё не разразился голодный бунт, а все живы-здоровы, хоть и давятся грибокартошечным варевом. Знаю, на вкус та ещё дрянь, но желудок набить можно.
Ты считаешь, я, либо кто-то иной, договорился бы с законнорожденным лучше? Мы к нему два месяца всем Кварталом ходили, два долбанных месяца и всё впустую! Ты сам общался с тем рыжебородым ублюдком и что? А Безбородый с первой попытки сделку сумел заключить, да ещё в три раза дешевле партию закупил, чем я рассчитывал!
И вовсе я его не защищаю. Мне вообще фиолетово! Я только ради Пастыря тогда его приютил, если вы не забыли, — теперь уже Фомлин обводил окружающих взглядом, а те, в большинстве своём, стыдливо опускали глаза или отводили взгляд в сторону. — Я понимаю, все умные, как другим советовать, что да как делать. Сколько из вас вели переговоры с новым поставщиком? Вы же видели того идиота: «кризис», «кризис», «кризис», — одно и то же талдычил, будто недоразвитый орк! Нахер! Пусть Безбородый с ним и дальше общается, пошло оно всё! Как вспомню, так вздрогну.
— Ладно-ладно, с грибокартошкой понятно, — успокаивающе поднял вверх руки Лех, — но это не оправдывает избиение Безбородым нашей детворы. Фомлин, представь, что на месте Григги оказался бы твой сын или внук! Тебе бы понравилось такое насилие со стороны сумасшедшего гнома?!
— Так у него своих детей нет, фигли он понимает! — вякнул кто-то из-за спин дискутирующих.
Выскочка ретировался прежде, чем Фомлин яростным взглядом успел выхватить того из толпы. Тем не менее некоторые поддержали замечание неизвестного гнома.
— Так, во-первых. Не надо вякать, о чём понятия не имеете! Что такое отцовство я знаю, — староста взял себя в руки, несмотря на рвущийся наружу гнев. И застарелую боль... — Во-вторых. Вам всем прекрасно известно, какой Григги засранец. Маленькая версия Дорки, чтоб его! Юнец хорошенько поиздевался над Безбородым, пока тот был в колодках. Очень, знаете ли, от души поизмывался! За что и огрёб. По делу. Зато в следующий раз, может, подумает, прежде чем кого-нибудь обижать. Оценит последствия своих «игрищ».
Лех удручённо покачал головой:
— Ох, Фомлин. Спорить с тобой, всё равно что с моей ненаглядной, всегда найдёшь тысячу оправданий! — торгаш демонстративно развёл руки, как бы показывая своё отчаяние и бессилие, что-либо доказать упёртому гному. — Но запомни, держи свою «вторую собачонку» на коротком поводке. Как бы хорошо он не умел договариваться с другими законнорожденными, это не даёт ему права распускать свои грязные руки! Месть и обиду пущай выплескивает на изгнавшее его сословие. А тронет кого из наших хоть пальцем — руки переломаем и снова в колодки тварь запихнём! Ясно?!
«До чего же мерзкая толстожопая гнида. Сам не знает чего хочет, но свою значимость надо показать при всех обязательно! Ублюдочный тип».
— Мы с Пастырем уже провели воспитательную беседу с Безбородым, поверьте, и не одними словами всё ограничивалось… Можете спросить у Дедушки при следующей встрече. Жаль, его сейчас нет, кое-кого здесь тоже не помешало бы поучить хорошим манерам...
Лех обиженно нахохлился, из-за чего стал казаться ещё толще:
— Вот уж покорнейше благодарю. Родители, хвала Праотцу, научили меня всему, что необходимо для нормальной общественной жизни. Но с кем-нибудь смыслящим в воспитании обязательно побеседую, правда, на несколько другую тематику. Может, оный мудрец посоветует кого-то другого на роль старосты, настоящего лидера бедняков, — торговец сделал вид, что задумался. — Возможно, даже есть смысл на следующее собрание пригласить Дорки. Этот хоть и грубиян, но детвору любит и в обиду, в отличие от некоторых, точно не даст!
— Вот иди и поцелуй Дорки в задницу, милости прошу! — не сдержался от оголтелого наезда торгаша Фомлин. — Раньше тебя благополучие ребятни чего-то не волновало от слова совсем! А тут прямо праведный гнев из всех щелей вдруг попёр!
«Пора заканчивать балаган, конструктивных обсуждений с таким настроем вряд ли добьёшься», — решил про себя «неподходящий на роль старосты» гном.
— Предлагаю на сегодня обсуждение завершить, а то Лех меня сейчас слюной от пят до макушки забрызжет! Хотите, зовите Дорки. Безусловно, он много чего умного сможет вам рассказать: какие сволочи законнорожденные, как жестоки и несправедливы предатели-стражи — посему мы все должны молиться на Дорки, содержать его шпану, да и вообще нашего «главного защитника» давно в короли пора возвести! Вот тогда заживём, вот тогда будет всё у нас хорошо!
Давайте-давайте, зовите. Обязательно позовите! Будет кому поплакаться на бессердечного старосту, ненавидящего милых детишек!
Всё, благодарю за внимание! Продуктивного вам всем дня!
На этой весёлой ноте, Фомлин, а за ним и остальные гномы стали расходиться по своим повседневным делам.
* * *
— Да уж, Безбородый, подкинул ты нам дерьмеца, ничего тут не скажешь. Сколько проблем теперь из-за твоей несдержанности по отношению к малолетней шпане! Только ленивый не преминет ткнуть меня носом в твой тяжкий проступок. Раскудахтались, будто больше других проблем нет! — в который раз принялся отчитывать Фомлин своего постояльца, вернувшись с собрания.
Скалозуб, как обычно, молчал, выслушивая поток упрёков в свой адрес. Он смиренно потупил взор и старался придать лицу самое раскаяное выражение, на которое был способен.
«Не говорить же им, в конце-то концов, что причиной вспышки ярости была в первую очередь моя шальная невесточка. Лучше уж перетерпеть в очередной раз этот словесный понос, чем признаться, что тебе, помимо всего прочего унижения, ещё и наставили рога.
Как будто на мою долю недостаточно было мучений… Праотец милостивый, неужели я настолько успел нагрешить?!»
— А ты, Дед, чего не пошёл со мною сегодня? Пришлось одному за всех отдуваться. Лех, сволочь драная, на меня наезжал, будто я враг Квартала номер один! Уф, еле сумел сдержаться, чтоб не звездануть по хлебалу!
«Когда придёт качественная жратва? Почему Безбородого не наказали как следует?» и тому подобное бла-бла-бла. Григги, случаем, Леху внуком или племянником не приходится? — Пастырь молча пожал плечами вместо ответа. — Эх, тогда вообще не понятна мотивация жиробаса. Может, на моё место метит? Пообещал позвать на следующее собрание Дорки. Чтоб мне сгореть, это же не обсуждение, а настоящая бойня будет! Да за что ж мне такая напасть…
— Тихо, Фомлин, тихо. Сколько времени ты выступаешь в роли старосты? Не мне тебя учить, что к чему.
Пастырь очень уважительно относился к Фомлину. Пожалуй, из всех гномов только с ним, да с Хиггинсом он общался на равных.
— Должна быть причина столь агрессивного поведения. Может, Григги и правда родственничек нашего толстожопого друга. Может, Лех решил, что пора взять бразды правления в свои руки. А может, его вообще запугали, например, тот же Дорки иль кто похуже. Или жена мозг промыла, руководствуясь одной ей ведомой женской логикой, и такое бывает. Так или иначе, мы не можем рассчитывать на лояльность главного торговца в Квартале. Что очень печально.
— Возможно, тебе удастся его переубедить, Дедушка. Лех, вроде как, всегда был набожным гномом, к твоим словам он прислушается всяко больше моих…
— Я тебя умоляю! Лех набожный гном?! Не смеши мою бороду!
Пастыря явно позабавило предложение Фомлина. Однако, уловив надежду в глазах старосты, тот, с уже совершенно серьёзным лицом, пояснил:
— Я за время своих проповедей навидался столько подобных «верующих», тебе и в страшном сне не приснится! Вся их набожность сводится в лучшем случае к напускному виду, дабы показать, какие они из себя все хорошие. А то, что последний кусок у тебя отбирают, так это необходимость такая! Очень удобная «вера» — успокаивает совесть, оправдывает эгоизм и откровенное потреблядство. Ну, ещё, конечно, такие могут помолиться, поклянчив что-то у Праотца. Грош цена таким «набожникам», грош цена, Фомлин.
Самое страшное, они даже не осознают своей ущербности, а искренне считают, что всё делают правильно. Поистине, нет никого безнадёжнее таких «верующих»! Распоследний оборванец может признать свою ничтожность и попытаться хоть что-нибудь улучшить в себе. А эти со слюной изо рта будут что-то доказывать, бить себя в грудь и кичиться псевдоверой, и никогда, ни на дюйм, ни за что не изменятся! Никогда не поставят интересы целого выше своих жалких сиюминутных потребностей и хотелок. Ох, Фомлин, Фомлин, не прокатит твоя идея, поверь, не прокатит.
Староста тяжко вздохнул:
— Верю, Дед, к сожалению, верю. Но ты в следующий раз сходи хоть со мной. Без тебя мне там точно кирдык. Съедят изверги, со всеми моими потрохами съедят!
Пастырь согласно закивал, успокаивая распереживавшегося гнома:
— Обязательно, Фомлин, можешь рассчитывать на меня. Будь уверен, уж я-то всецело на твоей стороне! Просто сегодня так получилось...
Пророк окинул Скалозуба озорным взглядом и рассказал вкратце о событиях дня:
— Кларк вывихнул плечо во время тренировки с Безбородым. Наш «гроза малолеток» вон как раскабанел, скоро уже не только с детишками сможет справиться, но и взрослого гнома в бараний рог скрутит! В общем, поскольку Бойл сопровождал тебя, Кларк восстанавливался, а Хиггинс кряхтит на каждом шагу как старый пень, пришлось мне помогать Безбородому отнести Хогу трон.
— Какой, нафиг, трон, Дед? — не понял Фомлин.
— Как какой?! Легендарный трон, на коем восседал в центре площади наш император! Корытце, столько времени верой и правдой служившее для нужд Безбородого! Причём нужд самых разнообразных. Мы решили, что такой замечательный предмет не должен простаивать без дела, а кротосвинки Хога достойны приобщиться к великому! — Пастырь, как обычно, вещал столь вдохновенным голосом, что для непосвящённого было бы весьма затруднительно отличить его приколы от серьёзных речей. — Теперь Хог является счастливым обладателем артефакта невероятной силы! Его свинки визжат от восторга, а их…
— Блин, Дед, хорош заливать! — Фомлин хоть и демонстративно поморщился, но тоже заметно повеселел. — Тебя не поймёшь, то запрещал убирать со двора корыто, считая, что оно должно напоминать Безбородому о его прошлом, то вдруг отдаёшь нашу «драгоценную реликвию» Хогу. Как он сам то? Всё нормально?
— Кротосвинки жрут на славу! Уж кому-кому, а им гнильё нашего товарища Рыжесруба пришлось по вкусу.
— Рыжеруба, а не Рыжесруба, — в сотый раз поправил старика Скалозуб.
— Нет! Рыжесруб от слова «сру»! — с учёным видом поднял вверх палец пророк.
— Рыжеруб, Рыжесруб… когда новая партия грибокартошки придёт, вот что важно. Неделю назад ещё обещал, и что в итоге? — вновь поднял Фомлин неприятную тему.
— Говорит, у него возникли какие-то тёрки с Велером, — оправдываясь, сказал Скалозуб. — Чего вы так смотрите? Можно подумать, сроки поставки от меня напрямую зависят!
— Как бы наш новый партнёр не надумал надуть нас, вот что. Продаст партию нормальной грибокартошки законнорожденным и плевать он хотел на свои обещания! Возможен же такой вариант, правильно?
Скалозуб сокрушённо вздохнул:
— Конечно возможен, Фомлин. Но я-то что сделать могу? Считаешь, я с Рыжерубом на короткой ноге? Знавал я этого гнома раньше, но что с того? У нас и тогда особой дружбы-то не было, а сейчас он вообще меня за совершенно другого гнома считает. Не знаю, может напрямую мне с Велером попробовать всё же состыковаться?
Староста отрицательно покачал головой:
— Исключено. Я тебе уже говорил, к Королевской пещере никого из черни и близко не подпускают. Более того, я слышал, королевская стража продолжает усиливать порядок и дисциплину в своих рядах. Шегер, один из наших, завербованный лет десять назад, недавно обмолвился Гмаре, что стражей сейчас натаскивают так, словно Король и впрямь воевать собирается. Непонятно только с кем. С чернью, с законнорожденными или с самим Проявленным!
Так или иначе, к Королевской пещере нынче ходу нет. В лучшем случае пинками прогонят, а скорее всего, ещё и допрос с пристрастием учинят, какого хрена ты так рвёшься туда. А зная методы стражей, нет гарантии, что тебя не сломают, и ты не расскажешь им всё: и правду, и то, что они хотят услышать — лишь бы только пытать перестали.
Честно говоря, я вообще удивляюсь, как ты до нашего народного самосуда дожил-то?! Видимо, приговор вам вынесли ещё при аресте. И пофигу виноват на самом деле в чём-то ваш Дом или нет…
Скалозубу по-прежнему не разрешали в одиночку выходить из дома, ратуя о его же собственной безопасности. И о здоровье маленьких гномов… Так что будни проходили однообразно, хотя и не сказать чтобы слишком уныло. Бойл, Кларк и Гмара с каждым днём всё больше проникались симпатией к законнорожденному, не боясь сказануть при нём лишнего. Лишь Жмона стеснялась и молчала в присутствии Скалозуба, впрочем, с остальными она вела себя тоже не слишком общительно.
По утрам привыкший к ежедневным трудам Скалозуб старался всячески помогать Фомлину по хозяйству, днём тренировался с Кларком или Бойлом, а вечерами медитировал и беседовал со стариками, сидя на скамеечке в уже затенённом дворике-ферме.
— Сколь бы усердно я ни раздумывал, мне так и не удалось найти по-настоящему веской причины для ареста Дома Среброделов, — рассуждал, вытянув натруженные ноги, Скалозуб.
В последнее время он почувствовал себя окрепшим настолько, что решил добавить в тренировки тяжёлые силовые упражнения. Приседания с Бойлом на плечах изрядно истощили силы, в бёдрах чувствовалось приятное жжение, свидетельствовавшее о качественной нагрузке на мышцы.
— Вряд ли это происки Рыжеруба. Хоть эта рыжая падла и сквернословит каждый раз, когда я напоминаю ему себя прежнего, не похоже, что меня предали из-за возможности торговать с чернью.
«Впрочем, не стоит исключать возможность мести из-за несчастной любви паршивого племяшки. Тем более никто не знает, куда тот пропал и при каких обстоятельствах. Может, они с Бригиттой прямо сейчас счастливо кувыркаются в каком-нибудь неприметном домике, подставив наш Дом?!»
— Да даже если меня злостно оклеветали, какое дело до того Маронону? Ну, приторговывал с чернью один законнорожденный, ну, стал барыжить другой. Королю с того ни густо, ни пусто. В сей рокировке совершенно нет логики!
В остальные предположения верится тоже с трудом, — убегая от мрачных дум о бывшей невесте, продолжал вести свой монолог гном. — Чтобы меня использовали исключительно как катализатор для разжигания межклассовой вражды? Нет, Дедушка, не скажу, что твои доводы неубедительны, но ведь арест целого Дома, причём Дома весьма влиятельного, дело довольно рискованное даже для Короля. Сомневаюсь, что такое решение прибавило Маронону лояльности среди других законнорожденных. Судя по тайным собраниям, к нему и так относились весьма настороженно, а теперь не исключено, что состоятельные граждане ведут скрытую подготовку к перевороту.
На роль жертвенного агнца вполне можно было сыскать гнома гораздо более низкого положения. Для черни особой разницы между Домами нет, а лишних рисков и проблем это позволило бы легко избежать. Тем более, кто там в толпе имеет реальное представление, с кем ведут оптовую торговлю их лавочники? Да любого гнома из Пещеры возьми, обвини, и нищеброды всё схавают, словно непреложную истину!
Позариться на имущество Среброделов? Пффф, да моё благосостояние для Короля пшик, не более! Ничего, что могло представлять реальную ценность. Да и если б что-то всё же понадобилось, и так запросто придумали бы вполне легальный способ конфисковать. Нарушение законодательства, написанного буквально час назад, неуплата налогов, государственный долг, необходимость, ну и тому подобная формальная чушь. Было бы желание, а обворовывать народ власть хорошо умела всегда.
Ляпнул не то слово в адрес Короля? Не припомню за собой такового. Нет, повозмущаться в уютной домашней обстановке я, конечно, любил, но чтобы публично высказывать неполиткорректные речи… даже на тайных встречах я предпочитал молчать и слушать, а не брызгать слюной во все стороны, как, например, Кременькан.
— Безбородый, сколько можно обмусоливать одно и то же? — вступил, наконец, в разговор Пастырь. — Ты напоминаешь мне Фомлина в первые месяцы его пребывания в Квартале. Да ты и сейчас спроси его про арест Жизнетворцев и услышишь столько рассуждений и негодований, что эта тема надолго станет для тебя табу.
Но к какому выводу все эти измышления его привели? Только к тому, что точного ответа нам всё равно никогда не узнать. Да даже если истина вдруг всплывёт, что это в конечном счёте изменит? Воскресит его жену, друзей, близких? Вернёт ему прежнее положение?
Пастырь покачал головой:
— Травить так каждый день себе душу, недолго и свихнуться. Постарайся хоть отчасти смириться и принять происшедшее. Всему есть причина, но что толку от знания, если ты не в силах ничего изменить? Не бывать тебе больше главой Дома Среброделов, да и Дому твоему, к сожалению, больше вовек не бывать. Извини ещё раз за прямоту, но вероятность того, что твоя родня уцелела в казематах дворца, крайне мала.
Скалозуб непроизвольно ссутулился, и пророк ободряюще похлопал его по плечу:
— Не грузись, есть вещи поменять которые ты не в силах, но ведь полно и таких, на которые ты можешь влиять прямо здесь и сейчас! Сосредоточься лучше на них. Наполни жизнь новыми задачами, погрузись целиком в текущее дело. Только так ты сможешь медленно, но верно освободиться от прошлого и построить новое будущее.
Такова особенность нашего мышления: пытайся НЕ думать о белой собакоморде и ты обязательно о ней подумаешь. Но думай о красном топоре, и ты легко переключишь фокус своего внимания!
— При чём тут белая собакоморда и красный топор? — сперва не понял Скалозуб, решив, что это какой-то очередной прикол лихого старикашки.
— Просто образное выражение, для примера, — пояснил мирно посапывавший до того рядышком Хиггинс.
Казалось, Полуспящий всегда начеку, в какой бы блаженной дрёме он ни пребывал.
— Именно! Не стоит воспринимать мои слова буквально, — согласился пророк. — Ты ведь образованный гном, Мерхилека читал. По-твоему, он использовал все эти притчи и образы просто словца красного ради?! «Всеобъемлющий», «О проявленной и непроявленной сущности» — гениальные произведения. Не знаю, как ещё можно было донести столько колоссальной в своей важности информации в доступной простому обывателю форме. Воображение — одна из самых впечатляющих способностей нашего разума, используй её на полную катушку!
Скалозуб, как обычно, не спешил безоговорочно принимать мудрость пророка:
— Да-да, думать о красном топоре. Ладно, предположим, я понял, что ты хотел этим сказать. Но нельзя же просто взять и отринуть своё прошлое, будто его и не было никогда! Кем же я станусь тогда без него? Что буду из себя представлять?
— Никто и не говорит, что прошлое нужно безжалостно выкинуть. Да ты и не сможешь, если только с ума не сойдёшь! — поразился непонятливости Безбородого умудрённый жизненным опытом гном. — Тебе просто нужно перестать прокручивать в своей несчастной головушке одно и то же. Раз за разом, бесконечно, монотонно, однообразно...
Сколько ни думай, при имеющейся на сегодняшний день информации, ты не сможешь прийти к однозначному ответу на вопрос о причинах своих злоключений. Так не трать зря силы, эмоции и переживания! Сосредоточься на насущных проблемах!
Придёт время, и, возможно, ты сможешь взглянуть на произошедшее под совсем другим углом, может быть, осознаешь нечто, что раньше упускал из виду. Или каким-то образом узнаешь подробности тех событий.
Но пока ты обжёвываешь свои мысли по стомиллионному разу, ты не увидишь решения! В лучшем случае убедишь себя в правоте одной из концепций. Но толку?! Истинного понимания у тебя всё равно не будет — только злость, отчаяние и разочарование! Такой «ответ» тебе нужен? Не думаю.
Пастырь замолчал, призадумавшись, как можно ещё яснее донести свою мысль:
— Помнишь, я говорил тебе про технику «третий глаз» и волшебное свойство отстранённости? Тебе следует применить её к своему прошлому. То был другой гном, а не ты нынешний. Смотри на свою прежнюю жизнь, как на забавный, пускай временами трогательный и трагичный, спектакль. Стоит ли переживать, что сценарий развивался именно так, а не эдак? А будь он другим, почему ты уверен, что представление было бы лучше иль интереснее? Без страданий, лишений, трудностей извлёк бы ты и окружающие из действа урок или пользу? — от вызывающих слов пророка Скалозуб внутренне весь напрягся. — Кто ты, чтобы судить о Воле Праотца и о судьбе, которую Он тебе уготовил? Почему считаешь, что лучше Его знаешь, как должен был сложиться твой жизненный путь?!
— Просто не зацикливайся, Скалик, — снимая нарастающее напряжение, вновь подключился к разговору Хиггинс. — У всех нас есть схожие переживания. У Фомлина — арест его Дома. У меня — нищета и безнадёга после закрытия Школы ремёсел. Думаю, и у Деда свои душевные раны, ты не смотри, что он по жизни навеселе. Просто он лучше нас научился жить настоящим и радоваться мелочам, вместо самобичевания и жалости к своей несчастной судьбе.
— Во-во, учись, пока я жив! — рассмеялся, расслабившись, Пастырь. — Эх, Безбородый, молод ты ещё, слишком молод. Не ценишь то, что имеешь. Но ничего, мы из тебя с Хигом отличного гнома сделаем, не переживай!
— Ага, уж вы-то сделаете… да так, что мало никому не покажется. Видать, я, мать вашу, счастливчик! — пробурчал себе под нос Скалозуб.
Еженедельные походы к Рыжерубу плавно превратились из добровольной инициативы в обязанность Скалозуба. К сожалению, в отличие от первого успешного посещения, последующие визиты к «старому другу» ничем положительным не заканчивались. Рыжеруб лишь разводил руки и костерил на чём свет стоит Велера и всю прочую бюрократическую махину.
Скалозуба так и подрывало поучить недоторговца тонкостям общения с королевскими служащими. То есть поведать — кому, когда и сколько. Очевидные вещи, понятные любому, кто некоторое время поволочился в этой системе, похоже, очень тяжело укладывались в головушке привыкшего всегда требовать и получать своё главы Дома. Однако выложить всё Рыжерубу начистоту было равносильно подписанию себе приговора. Говорить же метафорами и намёками у Скалозуба, в отличие от пророка, получалось из рук вон плохо.
— Знаешь, когда я направляюсь из Квартала в Пещеру ремёсел, стража крайне придирчиво начинает интересоваться моей личностью и целью визита. Если я начинаю рассказывать, зачем я действительно, — он выделил интонацией последнее слово, — направляюсь в вотчину законнорожденных, меня в лучшем случае шлют на три буквы. А могут и приложиться к нежному тельцу чем-нибудь тяжёлым и твёрдым. Ну, ты понимаешь, получить обухом топора, пусть даже не со всей дури, приятного мало. Поэтому я говорю не то что есть на самом деле, а то что от меня ХОТЯТ услышать служивые гномы. И не только услышать, но и получить.
— К чему ты об этом толкуешь, Чоппи? — Рыжеруб набычился, видимо, тщетно пытаясь пошевелить отсутствующими извилинами.
Скалозуб постарался улыбнуться, как ему казалось, максимально дружелюбно и открыто:
— К тому, что пара монеток часто помогает решить проблему намного лучше тысячи слов, пусть даже самых честных и праведных. Взятка тому, откатик этому и все счастливы и довольны! Не знаю, как у вас, законнорожденных, а мы в Квартале только так дела с власть имущими и ведём. По-другому не получается, — виновато ухмыльнулся прожжённый в прошлом делец.
— Не понял, ты меня учить, что ли, пытаешься? Да ты хоть понимаешь, кто я?! Глава Дома! Дома, орк тебя побери, а не какой-нибудь забегаловки в трущобах!
«Мда, у этого индивида точно проблемы с сообразительностью. И с чувством собственной важности, похоже, тоже явственный перебор. Эх, ему бы с Пастырем месяцок-другой пообщаться…» — с некоторой горечью и разочарованием отметил про себя Скалозуб. А он-то всегда считал законнорожденных гораздо умнее, развитее и гибче неудачников-оборванцев.
— Да я дела вёл, когда ты ещё под столом ползал и титьку своей мамаши сосал! Не надо мне тут свои драные советы давать!
Взятки и откаты всякой швали… Пффф! Не хватало ещё! Сидят в своём дворце, нихера для народа не делают, а я им ноги лобзать, что ли, должен?! Пусть меня в задницу поцелуют, сволочи!
— Господин Рыжеруб, я полностью с вами согласен, полностью! — запричитал в притворной покорности и смирении Скалозуб. — Но подумайте сами, какие возможности для обогащения вы упускаете! Знаю, знаю, у вас законнорожденных очень сложные понятия о чести и достоинстве. К сожалению, мне трудно представить, как гордость может быть важнее насущной потребности в пище. Но что с меня взять? Ведь я родился и рос среди черни. Мы с вами представители совершенно разных сословий, господин Рыжеруб. Но мне всегда казалось, что главы Домов чрезвычайно прагматичные гномы и используют любую ситуацию себе на пользу. В отличие от своих сограждан, я никогда не считал богатеев глупцами, совсем наоборот! Гномы, привыкшие решать глобальные проблемы: умом, речью, хитростью ли — всегда вызывали у меня восхищение. Неужели вы остановитесь из-за каких-то жалких бюрократов, убедить коих вам не составит ни особого труда, ни затрат?
Льстивый поток сознания, который выплеснул Скалозуб на вечно недовольного ворчуна, всю жизнь ищущего виноватых в своих неудачах, похоже, возымел некоторый эффект. По крайней мере, Рыжеруб призадумался, чеша пятернёй давно не мытую бороду.
«А ведь не так давно он со своего волосяного достояния пылинки готов был сдувать! Видать, совсем ему хреново стало от безнадёги, раз даже колтуны расчёсывать лень. Хм, всё-таки отсутствие бороды даёт свои преимущества…»
— Ты, Чоппи, конечно, прости, что я несколько резковат с тобою сегодня. Просто всё задолбало чёт. Бывает такое состояние у меня. В последнее время, к сожалению, частовато… — Рыжеруб опять задумчиво приумолк. — Ладно, не бери в голову. Ты молод, до моих годов доживёшь — поумнеешь.
Скалозуб благоразумно промолчал, хотя его мнение по поводу «ума» шло несколько вразрез с пониманием его визави.
— С другой стороны, может в твоих словах доля истины и присутствует. Жаль, собакам этим, даже медяк отдавать, я б с большим удовольствием крыс покормил, но дело превыше личных эмоций!
Гномы голодают, а всякая срань сидит и у честных торговцев взятки вымогает! Перевешать бы всех до единого! Падлы.
Эх, но что ж поделать, пускай подавятся. Что они, в конце концов, могут на эти деньги купить? И так во всём Оплоте одни лишь живут, а не существуют, борясь за выживание. Паршивый Король и свита его все сволочи как один!
Рыжеруб будто боролся сам с собой, не в силах наступить на горло собственной гордости:
— И всё же я им ещё покажу. Как будет у меня сила и власть — покажу. Всем, сукам, руки поотрубаю! В порошок сотру, зубы вырву! Они у меня ответят за всё!
Сейчас на уступки пойду, но они за это заплатят. Мы ещё увидим, кто будет потирать руки последним! Рыжеруб ничего не забывает и так просто не прощает! Сами себе могилу роют. Я им…
* * *
Едва придя на собрание, Фомлин понял, что ничего хорошего ему сегодня не светит. В центре круга, образованного столпившимися на площади гномами, самодовольно ухмыляясь, ожидал начала обсуждения дел и судеб Квартала Лех. Рядом с ним, широко расставив ноги и скрестив на вызывающе выпяченной груди руки, стоял не кто иной, как сам предводитель Сопротивления, защитник Квартала и опекун детворы — Дорки. Над обоими, словно скала, возвышался здоровенный гном, чьё лицо не было обезображено интеллектом и заботой о чём бы то ни было.
Этого жлоба Фомлин знал лучше, чем ему того бы хотелось. Норин. Дурачок, вымахавший в гигантского увальня, будто рост и мышцы могли компенсировать отсутствие мозгов. Пару раз конфликты с его участием заканчивались весьма плачевным образом для гномов, перешедших дорогу Дорки. Трое отправились на встречу с Праотцом, ещё дюжина на всю жизнь осталась калеками. Вот уж кому точно не место на собрании, если, конечно, сегодня планируется обсуждение насущных проблем, а не кулачной бой.
— Так-так, значит, Лех всё-таки сдержал своё обещание. Или угрозу, если называть вещи своими именами. Похоже, нас ждёт сегодня весёленькая «дискуссия»! — Фомлин покосился на стоящего слева от него Пастыря, но тот, похоже, решил применить выжидательную тактику, лишь буравя суровым взглядом Норина. Надо признать, это имело воздействие, здоровяк стушевался и виновато потупил взор, будто провинившийся малец перед строгим наставником.
— Боюсь, ты слишком долго кормил нас «завтраками» и обещаниями, Фомлин, — поглаживая пухлыми ручками внушительных размеров живот, ответствовал Лех. — Друзья, я прекрасно понимаю, многие из вас с предубеждением относятся к Сопротивлению, которое возглавляет Дорки, присутствующий с нами сегодня, но давайте смотреть правде в глаза. Наш самопровозглашённый староста стремительно теряет влияние и не справляется с присущими его положению обязанностями!
Вместо нормальной пищи, нам подсунули откровенное гнильё, кое есть решительно невозможно! Ладно, можно было бы перетерпеть это унижение, кабы, как обещал Фомлин, дело и правда состояло в установлении торговых отношений и плодотворного сотрудничества с новым поставщиком законнорожденных. Но прошёл уже чуть ли не месяц, долбанный месяц! А у нас нет не только качественной пищи, нам с вами вообще жрать нечего! Позавчера я распродал последний ящик гнилокартошки, да-да, иначе называть ЭТО нельзя, а у моих коллег товар закончился ещё неделю назад.
И что же делает наш замечательный «староста»? Отправляет вновь и вновь в гости к законнорожденным своего безбородого питомца в надежде, что тот заключит выгодную сделку. Я понятия не имею, как ему удалось договориться в первый раз, но, судя по всему, то была просто случайность чистой воды. Безбородый может лаять и бросаться на наших малышей, но его способности к дипломатии оказались сильно преувеличены!
Знаю, Дедушка, мы должны быть милостивы и терпеливы, но всему есть предел! Доколе будут продолжаться наши страдания?! Кто сможет положить конец мучениям угнетённых и восстановить справедливость и равенство?! Фомлин? Почему же он до сих пор не сделал того? Не сделал вообще ничего!
Есть только два ответа на сей вопрос: либо он не может изменить ситуацию, либо просто не хочет! Мы все знаем, к законнорожденным Фомлин всегда относился с бо́льшим трепетом и уважением, чем к собственным сотоварищам!
Лех выпалил всё единым порывом, не давая возможности никому из собравшихся вставить ни слова, словно боялся, что его речь кто-то прервёт. Дорки стоял, пуча глаза на Фомлина, видимо, желая прожечь взглядом дыру в голове старосты.
— Ого! Несомненно, Лех, ты можешь предложить нам решение проблемы, я даже догадываюсь какое! Поднять бунт, отнять у законнорожденных то, что причитается нам по праву и всё в том же духе. Ты ведь для этого сюда Дорки привёл?
Чувствующий поддержку торгаш, однако, не смутился даже на грамм:
— Фомлин, вот только не надо утрировать. Ты нас совсем за идиотов тут держишь?! Все прекрасно понимают, что от пролитой крови пострадают не одни только законнорожденные. Но если стелиться под каждую мразь, волею судеб родившуюся в другой пещере, об тебя так и будут вытирать ноги все кому не лень! Самая добрая собака вынуждена порой огрызаться, чтобы её не забили просто так, забавы ради!
Пример Пастыря, видимо, был весьма заразителен, раз даже Лех начал вставлять в свои речи метафоры.
— «Дипломатия» звучала красиво и убедительно, но не принесла положительных результатов. Мы не можем больше сидеть, покорно склонив головы, и ожидать подачек, давать которые никто не собирается! Запомните братья, вместе мы сила! Сплотившись, мы сможем начать диктовать свои условия власть имущим! Не отбирать, но перераспределять блага по необходимости!
В последовавшем за пафосной трепотнёй Леха всеобщем молчании, Фомлин с сожалением отметил на лицах многих собравшихся следы сомнений и душевных метаний. Даже из числа тех гномов, коих он всегда считал сдержанными и благоразумными. Как и предсказывал Пастырь, голод сильнее голоса разума, а толпа подвержена эмоциональной истерии вдвойне.
Будто прочтя его мысли, пророк громко захлопал в ладоши, обезоруживающе улыбаясь собравшимся. Фомлин с облегчением выдохнул. Разрядить обстановку лучше, чем у Дедушки, у него не получится, а от всех логических доводов и умозаключений сейчас никакого толку не будет, как пить дать.
— Дети мои, настал тот самый трудный час, о котором я столь долго вещал! Напрасно злитесь и мечите недобрым взглядом на старосту, не его вина в происходящем! Наоборот, он оттягивал неизбежное так долго, как мог.
Нас провоцируют, вынуждают напасть первыми, дабы обвинить и покарать безжалостной дланью королевского правосудия! Вижу я как вам тяжело, как вы устали от голода, безнадёги и неопределённости в завтрашнем дне. Именно в этот момент вас станут искушать сильнее всего, говорить воодушевлённые речи и призывать к преступлениям!
Не всякий сумеет сдержаться, не каждый пересилит зверя внутри. Но тот, кто пойдёт войной на брата своего, пусть и вознёсшегося в сердцах выше Праотца Всеобъемлющего, обречёт не только себя, но всех родных своих, всех любимых и близких! Проявите выдержку, братья и сёстры мои. Мы переживём, мы одолеем невзгоды! Не ценой крови брата, но нашим долготерпением. Нашей верой!
Сомнения на лицах собравшихся сменились чувством вины. Вот только далеко не у всех. И уж точно никакие колебания не затронули Дорки.
Вызывающе сплюнув прямо в пустой центр круга, лиходей выступил на шаг вперёд. Презрительно обводя взглядом окружающих, Дорки говорил, словно рубил сплеча:
— Ждать? Терпеть? Пережить голодуху и нищету, забившись каждый в свою нору? Отличный план! Замечательный!
Только вы забыли учесть одну маленькую деталь. Без жратвы сил у вас не прибавится. Сейчас вы можете дать отпор, заставить поделиться грёбаных богачей, но через неделю-другую и пару шагов еле сделаете!
Никто из вас не знает по-настоящему, что такое голод, как истощает он силы и волю. Я прошёл через это, я долго терпел и страдал. И знаете что? Никакого чуда не произошло. Праотец не спустил на меня свою благодать, и ни одна сволочь не поделилась со мной даже гнилокартошиной! Всем было просто насрать, что я умираю! Всем!!!
Дорки уже не говорил, а орал, брызгая слюной во все стороны.
— И тогда я совершил то, что мне следовало сделать задолго до того, как голод чуть меня не убил. Я отнял пищу. Исколотил палкой какого-то пьяного гнома, но набил себе брюхо.
Знаю, вы ненавидите и осуждаете меня, но другого выхода не было. Сдохнуть или отнять? Что ж каждый решает сам за себя. Лично я подыхать точно не собираюсь! А вы, если хотите, сидите и ждите, пока не сможете с места сдвинуться! Только не скулите потом как побитые собакоморды, а несите ответственность за свои решения как подобает мужам! Как приличествует настоящим мужчинам, а не трусам и лизоблюдам! — последние слова Дорки были явно адресованы Фомлину с Пастырем.
На лицах гномов вновь проступили сомнения, а староста, глядя на расплывшегося в широкой улыбке Леха, гадал: всю ли речь сочинил толстый барыга или главарь банды всё же добавил что-нибудь от себя? Насколько помнил Фомлин, от избытка переживаний, совести или нехватки пищи и женского внимания Дорки не страдал никогда. Разве что трогательный рассказ относился к юности обиженного несправедливостью гнома, свидетелем которой он не был.
— Отличное выступление, Дорки, я бы даже сказал превосходное! Не думал, что ты так хорошо умеешь излагать свои мысли. Подумать только, будто всю жизнь на подобных собраниях выступал! — постаравшись придать голосу как можно больше сарказма прокричал, перекрывая бурчание толпы, Фомлин. — Только ты тоже учёл не всё.
Во-первых, экономическая модель «захотел-отобрал» работает только в масштабах рэкетирства владельцев небольших лавочек. Чтобы забрать что-то у законнорожденных, шайки хреново вооружённых оборванцев недостаточно. Посмотри на Маронона, вот там да, целая армия! Бери что хочешь, никто и пикнуть не посмеет! А кого собрался вести ты? Подавляющее большинство жителей — старики, женщины и дети. Молодёжь пашет с утра до ночи на презираемых тобою законнорожденных, чтобы прокормить свои семьи. Им не до восстановления справедливости и прочих грандиозных свершений.
Во-вторых, ты вообще, когда-либо задумывался, откуда в Квартале берутся деньги? Учитывая, что мы ничего не производим, не выращиваем, не строим… Всё, чем мы живы это служение власть имущим! Даже отняв у них здесь и сейчас, ты лишишь своих сограждан будущего! Захотят ли законнорожденные платить, пусть хоть и те гроши, что сейчас, своим слугам, единожды позарившимся на нажитое поколениями имущество? Далеко не факт.
И наконец, в-третьих. Где гарантия того, что Король станет безучастно смотреть на наши светлые рвения о «всеобщем равенстве»? Со стражами не справиться ни нам, ни законнорожденным вместе взятым! Это профессиональные воины, понимаешь? Хорошо обученные, дисциплинированные, вооружённые до зубов и защищённые самой лучшей бронёй! Почему бы Маронону не решить поднапрячь своих псов, дабы те не просто так штаны просиживали, а отработали свой паёк? Что-то мне подсказывает, ты первым в нору зароешься и будешь сидеть тихо-мирно, носа не высовывая, при подобном раскладе!
Пастырь одобрительно кивал, а настроение собравшихся в который раз за сегодняшнее собрание поменялось в выгодную Фомлину сторону. Дорки аж весь исходил от злости и ярости, но Лех придерживал того за рукав и быстро шептал что-то на ухо. Норин же просто стоял с открытым ртом, растерявшись от такого обилия информации и умных слов.
В конце концов, Дорки, кажется, сумел взять себя в руки, ну или, по крайней мере, удержался, чтобы не броситься с кулаками на старосту, пророка и всех несогласных.
Лех вновь выступил вперёд, закрывая тем самым сегодняшний митинг:
— Что ж, друзья, не могу сказать, что я согласен с Фомлином, но мериться с ним силами в красноречии ни я, ни Дорки, на равных, к сожалению, не способны. Он взывает вас к покорности, взывает убедительно, но подумайте и о словах нашего Защитника! Сейчас у нас есть выбор, но скоро его уже может не быть. Либо мы возьмём то, что нам требуется силой и выживем, либо помрём. Хотите сидеть и ждать чудесного избавления? Отлично, пожалуйста, ждите. Ни я, ни кто-либо другой не вправе решать, как вам жить и как умирать.
Но умоляю вас, хотя бы не сидите, сложа руки! Готовьтесь. Смастерите оружие, тренируйтесь, как бы ни было мало у вас сейчас сил. Дорки пообещал помочь всем желающим. Безусловно, он лучший боец в Квартале и его опыт, столь ценный в сей час нужды, будет безвозмездно передан каждому, кто решится бороться за свою жизнь и нашу честь.
Я умываю руки, друзья, мне нечего больше добавить. Решать вам. Время покажет, кто был прав. И кто доживёт, чтобы непредвзято рассудить сегодняшний спор...
* * *
Очередной жёсткий тычок в живот окончательно сбил дыхание Скалозуба. Сделав пару вялых, неуклюжих отмашек от безжалостных выпадов, выбившийся из сил гном запросил пощады:
— Стоп! Хватит! Да остановись же!!!
Вошедший в раж Кларк с видимой неохотой прекратил атаки тренировочным копьём.
Несмотря на то что вместо стального наконечника древко было обмотано плотным комком ткани, Скалозуб нисколько не сомневался — уже к вечеру его избитая тушка расцветёт сине-фиолетовыми цветами. А о завтрашнем пробуждении и думать страшно! Затёкшее тело, болезненно реагирующее на каждый поворот и малейшее мышечное растяжение… Знаем, знаем, испытывали сие удовольствие не раз и не два.
Настаивать на полном контакте, безусловно, было опрометчиво и излишне самонадеянно, но пусть лучше поболят недельку-другую синяки, чем лежать, истекая кровью, нарвавшись на славного бойца Сопротивления. Боль и страдания лучшие учителя, любил говаривать Пастырь, хоть и в совершенно ином контексте. В данном случае, в мудрости старика сомневаться не приходилось.
— Всё ещё считаешь копьё примитивным оружием, а, Безбородый? — расплылся в довольной лыбе Кларк. — Топоры, молоты, булавы… Это всё, конечно, очень здорово и эффективно в битве закованных в тяжёлую броню воинов, ибо от дробящих ударов доспехи спасают слабо, но и у копья есть целая масса своих преимуществ!
Изготовить намного проще. Научиться элементарным колющим ударам тоже несложно. Бо́льшая по сравнению с одноручным оружием дистанция для нанесения удара несколько нивелирует требования к защите, которой ни у кого из бедняков нет. Я безумно удивлюсь, если на весь Квартал сыщется хоть одна проржавевшая кольчуга! Добавь сюда возможность наносить урон в плотном строю, без километровых замахов... что ещё для счастья надо?! Идеальный вариант для необученной толпы голодранцев! Я даже, уж прости меня грешного Праотец, стал с некоторым уважением относиться к Дорки. Не думал, что у него хватит мозгов использовать оружие древних.
— Что-то мне подсказывает, Дорки не сам к тому и пришёл. За нашим героем-защитником стоит некто гораздо более осведомленный… — Фомлин, долгое время молча наблюдавший за тренировкой Кларка и Скалозуба, рассуждал вслух, сидя на облюбованной всеми старшими гномами лавочке. — Я даже считаю, что этот инкогнито вовсе не Лех, а кто-то из власть имущих. Совершенно очевидно, головорезов финансируют и обеспечивают всем необходимым для их «благородной и праведной миссии».
— Ты слишком сгущаешь краски, Фомлин, — Скалозубу наконец удалось отдышаться и немного успокоить бешено стучащее сердце. — Вряд ли кто из законнорожденных стал бы сам себе могилу копать, вооружая чернь.
— Безбородый, властью обладают не только твои, гм-хм, то есть наши, бывшие товарищи по сословию. Ты разве не слышал, о чём постоянно толкует Пастырь? Нас хотят стравить с законнорожденными, чтобы мы обескровили и поубивали друг друга. Кому, по-твоему, это выгодно? Лишь нашему любимому Королю, дабы сэкономить еду и ресурсы, обеспечить ими своих верных псов. Маронон предал Союз свободных рас, а теперь решил предать свой народ! Подавить саму возможность свободы воли, воспитать новое поколение в духе военной диктатуры, дабы править вечно и безоговорочно!
Скалозуб криво усмехнулся:
— Править кем? Горсткой солдатни, которая и шаг сделать не может без указания сверху? Не думаю, что Король настолько рехнулся, а уж поверь, к его благоразумию у меня претензий не меньше, чем у тебя, Фомлин. Что бы он ни задумывал, я не верю, будто Маронон желает уничтожить народ, которым правит не одно, не два, а пёс знает сколько поколений подряд!
Староста насупился, явно собираясь ему возразить. Спор двух образованных гномов вещь, конечно, чрезвычайно интересная, но, к сожалению, чаще ведущая не к истине, а к взаимным упрёкам, обидам, претензиям. Потому вмешавшийся со своим безмерным любопытством Кларк пришёлся в сей раз как нельзя кстати:
— Всегда было интересно, какого хрена Маронон так долго живёт? Если он предал людей и всех остальных ещё поколения четыре, эдак, назад, сколько же ему сейчас лет? Ведь он был королём задолго до Рокового дня… Как вообще такое возможно?
— Как-как, жопой об косяк! — раздражённо пробурчал сбитый с мысли Фомлин. — Откуда нам знать? Может, он кровь девственниц по утрам пьёт, или у него эльфы были в роду!
Глаза у Кларка чуть не вылезли из орбит. Если в первое объяснение ещё худо-бедно можно было поверить, то в брачный союз эльфа и гнома… всё равно что пытаться скрестить собакоморду и кротосвинку!
Скалозуб высказался менее категорично:
— Скорее всего, здесь замешана магия. Какая именно, тебе вряд ли кто скажет. Есть, разумеется, ещё официальная версия самого Короля. Так называемое Благословение предков, что-то похожее на концепцию Богоизбранности в теологии Праотца, только намного примитивнее. «Избранный сын рода гномов, ведущий народ в светлое будущее!». Думаю, не стоит углубляться в сей сивый бред. Пропаганда правящей элиты никогда не отличалась направленностью на умных и думающих. А чернь, та любую чушь схавает. И чем нелогичнее, но эмоциональнее впариваемая идея, тем лучше. Блин, Кларк, опять ты своими вопросами увёл меня в сторону!
Однако добродушная, по-детски наивная улыбочка Кларка, как обычно, позволила тому выйти сухим из воды.
«Эх, мне бы так научиться. Глядишь, Пастырь, Хиггинс и Фомлин не смотрели бы на меня каждый раз словно на идиота, стоит задать очередной волнующий мой разум вопрос».
— Ладно, успеем ещё порассуждать, кто за кем стоит. Я пока склонен думать о цепочке Дорки, Лех и кто-то из приближённых самого Короля, — Фомлин встал со скамейки и широко потянулся, с удовольствием похрустывая косточками. — Ну, ребята, вы как хотите, а лично я проголодался! Советую вам умыться и подтягиваться к ужину. Не известно, сколько ещё продлиться этакая «блажь».
Если с утверждением старосты насчёт коварного замысла Короля Скалозуб не был готов согласиться, то желание оного отведать пищу разделял полностью. Да и странно бы было не разделять такое желание. После хорошей тренировки еда в гнома просто влетала! И судя по наливавшимся с каждым днём силой мускулам, шло кушанье куда следует.
Вот только «блажь», похоже, скоро закончится. Кротосвинки Хога захворали и дохли одна за другой. Та же напасть стремительно сводила на нет популяцию слепокур. Фомлин всеми силами выхаживал больных зверюшек, но тщетно. О причинах беды можно было только гадать, знания старосты касались преимущественно огороднической сферы, ветеринаром он не был. И хотя теперь каждый день Скалозуб получал на ужин здоровенный кусок мяса, из-за непонятной болезни сушить и запасать его было слишком рискованно, все понимали, если злосчастье не прекратится в самое ближайшее время, на весь Квартал останется лишь одна маленькая овощная ферма.
«Долбанный Рыжеруб, не подведи! Я разжевал тебе всё, что мог. Неужели так сложно засунуть на час-другой свою гордость куда подальше и дать парочку взяток в обмен на возможность выживания тысячи бедняков?! Неужели это так трудно…»
Несмотря на обилие сытной пищи, ужинали все в мрачном молчании. Скалозуб решительно пережёвывал один кусок мяса за другим, макая каждую порцию в густой грибной соус. Тем не менее изысканный вкус не приносил сегодня особенной радости, с тем же успехом он мог бы съесть пресное варево. Даже вечно неунывающий Кларк выглядел глубоко задумавшимся, а Фомлин рвал зубами свой стейк с таким зверским видом, что Скалозубу стало немного не по себе.
Умиротворённым казался лишь Хиггинс. Старательно нарезая свинину маленькими кусочками, чтобы легче было жевать, умудрённый годами гном, похоже, не разделял всеобщего уныния:
— Мне кажется, вы излишне переживаете по поводу увеличения численности Сопротивления, — старик обращался ко всем сразу и ни к кому в частности, уставясь в свою тарелку и не переставая ловко орудовать ножом с вилкой. — Да, отдельные личности присоединились к Дорки и его банде, но в сравнении с общим числом жителей Квартала это по-прежнему лишь горстка гномов. Причём пошиба далеко не самого лучшего.
Недовольные дебоширы, практически всегда, самые ничтожные и самые безответственные граждане. Нормальные гномы занимаются каждый день своим делом, добывая ресурсы и пропитание себе и сородичам. Те же неудачники, что неспособны ни к чему продуктивному, вопят и истерят, поливая грязью абсолютно всех, начиная с родителей и заканчивая Королём с власть имущими. Так они снимают с себя ответственность за собственную нереализованность и неспособность взять ситуацию в свои руки. Жалкие гномы, коих, слава Праотцу, всегда меньшинство.
А все их пафосные лозунги и идиотские рассуждения насчёт «швободы», равенства и справедливости — не более чем самообман и запудривание мозгов окружающим. Как же, борцы за светлое будущее, ха! Какое будущее могут построить неудачники и глупцы, если они до сих пор не смогли привести в порядок даже собственную жизнь?! Не стоит воспринимать их слишком серьёзно.
Фомлин уже открыл было рот, собираясь возразить старому мастеру, но Пастырь опередил его:
— Хиг, ты, конечно, исключительно прав в описании портрета рядового бойца Сопротивления, но, к сожалению, хоть эти дебилы и недалеко ушли в развитии от малолетних детишек, при достаточной численности они будут представлять собой реальную силу. И угрозу для всех. Как для законнорожденных, так и для самих себя и, что самое печальное, для всех остальных более-менее адекватных жителей Квартала, которые пострадают от братоубийственной войны в первую очередь. В агрессии обвинят всех нас, от мала до велика, не считаясь, что вина большинства просто в том, что они родились в одной пещере с закомплексованными «воинами швободы». Так что повод для беспокойства у нас всё же есть, причём весьма серьёзный.
— К тому же учти, что количество недовольных с каждым днём будет только расти, — вступил в разговор, расправившись с очередной порцией мяса, Фомлин. — И скоро в бой пойдут не одни нерадивые маргиналы, но абсолютно все голодные и отчаявшиеся. Говорят, Дорки и Лех выдают ежедневные пайки всем решившим вступить на путь борьбы за «право и равенство». Мало кому, к сожалению, приходит в голову задаться простым и очевидным вопросом: откуда вдруг у этих двух «благодетелей» взялся в таком количестве провиант?!
— Может, они тоже ферму завели, — Кларк с невинным видом пожал плечами. — А если серьёзно, мы с вами едва ли каждый день не пируем, хотя запросто могли накормить целую прорву желающих! Тогда ни в какое Сопротивление народ никогда не пошёл.
— Кларк, мы ведь обсуждали с тобой эту тему, и не один раз, — Фомлин удручённо вздохнул, словно разочарованный непроходимым тугодумием своего подопечного. — Накорми голодного разок просто так, от доброты душевной, и он потребует, чтобы ты обеспечивал его пищей вновь и вновь. А наш излишек продовольствия вызван поголовной гибелью стада, но отнюдь не успешным разведением оного! В результате, когда халявная свинина закончится, против нас ополчатся вообще все жители Квартала!
Глупо верить в гномскую благодарность. Ты ведь частенько ходишь вместе со мной на собрания. Хоть раз кто-нибудь добрым словом отозвался обо мне или сказал спасибо Безбородому за ту партию грибокартошки? А вот помоев вылили, Праотец упаси! Гнильё, отрава, корм для свиней и тому подобная «признательность».
Во-вторых, я и так распродал почти за бесценок всем лавочникам, кроме Леха, естественно, большую часть мяса погибших животных. Сказал, что так и этак, скоропортящийся товар, мясо больных кротосвинок, чудом удалось провезти контрабандой. Хорошо бы, мол, народу поскорее продать, да подешевле. Угадай, что сделали по сему счастливому обстоятельству наши барыги? Правильно, задрали розничные цены на мясо так, что проще собственную ногу отрезать и сожрать, чем маленький кусочек купить! Нашли время состояния сколачивать, ну не дебилы ли, честное слово?!
Так что не надо смотреть на меня обиженными щенячьими глазками, Кларк. Всё что мог, я сделал. Работать на всеобщее благо должны все. Всем следует прилагать усилия по мере возможности, а не только сидеть и сопли размазывать, ожидая благодати откуда-то свыше!
Фомлин в сердцах резко отодвинул свой стул и, не проронив больше ни единого слова, удалился. На тарелке остался недоеденный стейк.
— Одна надежда на Безбородого и его Рыжесруба, — вздохнув, в очередной раз исковеркал имя рыжебородого гнома Пастырь. — Уж заломить сильно цену на грибокартошку, даже у самого отъявленного торгаша в Квартале рука не поднимется. Ибо за такое могут и голову оторвать!
Пророк ободряюще улыбнулся:
— Не думаю, что наш законнорожденный друг настолько туп и не сумеет обойти бюрократические заморочки ради собственной выгоды. Главное — его тёпленьким взять, пока он на радостях весь товар своякам не продал или оптовые цены для нас не поднял до небес! — старый гном печально покачал головой. — Эх, нет веры словам власть имущих. Нету, и, боюсь, не будет её уже никогда.