Неправда, что страдания облагораживают характер, иногда это удается счастью,
Сомерсет Моэм
но страдания в большинстве случаев делают человека мелочным и мстительным.
Бойл выхаркнул очередной сгусток крови, хрипло закашлял. С усилием выплюнув красные слюни на бороду, со свистом втянул в себя воздух.
Пастырь осторожно приподнял голову избитого гнома, подложил под затылок импровизированную подушку из разного рода тряпья. Особого облегчения пациенту сие не принесло.
Всегдашний тихоня лежал практически неподвижно, словно то был не юноша, а немощный старец. Руки безвольно откинулись в стороны, глаза не открывались из-за обширных кровоподтёков. Лишь ходила ходуном грудь, сотрясаясь от беспрерывного кашля.
Пророк тяжко вздохнул. И без обширных познаний в области медицины было ясно, что дело дрянь.
— Де… душ… Дед…
Гримаса мучительной боли исказила лицо юного гнома, когда тот попытался приоткрыть залепленные кровью глаза. Правая рука едва приподнялась над матрасом, по всей видимости, обозначая желание приманить к себе Пастыря. Тот нежно погладил раненого товарища по густым волосам, наклонившись почти к самому уху, прошептал успокаивающие сердце слова.
Бойл лишь досадно поморщился. Собственная участь мало его волновала:
— К… К… Кларк. Помочь… ему…
Пророк почувствовал, как по щекам текут горькие слёзы. От желания разрыдаться и завыть во весь голос его сдерживала лишь необходимость оказывать поддержку другу, что пребывал сейчас на грани жизни и смерти. Бурные переживания врачевателя вряд ли могли способствовать успеху в этой борьбе.
От вопиющей несправедливости и обиды душа старца разрывалась на тысячи мелких частиц.
«Почему? За что, Праотец?! Заслужили разве двое юных созданий участи столь трагичной?! Что сделали они плохого Тебе или кому из творений Твоих? Так доколе испытывать собираешься праведников?!»
Бойл снова надсадно закашлял.
«Взгляни, обрати взор Свой на юношей сих! Они — лучшие из детей Твоих на этой земле. Почему, почему жаждешь отнять Ты чудесный дар жизни? Разве не о Тебе говорят Милостивый, Благосклонный и Всепрощающий? Злодеям сходят с рук страшные преступления, отчего же чистые души не заслужили вкусить плодов земного существования, кое не повторится больше уже никогда?!»
Красная мокрота летела во все стороны изо рта зашедшегося густым кашлем гнома. Похоже, дело было во внутреннем кровотечении, с которым истово молящийся Пастырь навряд ли мог что-то сделать.
«Прошу, дай шанс молодым! Пусть в полной мере пройдут извилистый путь в юдоли сей! Ощутят вкус, тяготы и радости жизни!»
Борода Бойла была уже насквозь пропитана слюной и кровью, но он продолжал сплёвывать на неё всё новые и новые порции красной харкоты.
«Праотец, взываю к Тебе, пощади раба Своего! Не дай умереть душе, бытия не познавшей! А если, если так уж нужна Тебе чья-нибудь жизнь — возьми лучше меня! Давай, вперёд, я готов! Довольно говна повидал я за долгую жизнь! Хоть сейчас меня забирай! Ну же! Давай!!!»
Содрогнувшись всем телом, Бойл выплюнул большой комок густой крови и с облегчённым видом притих. Со стороны двора, приглушённые дверью, долетели отзвуки грубого смеха и гнусного улюлюканья. Ни то, ни другое, ни третье, Пастырю решительно не понравилось.
* * *
Пары могучих ударов хватило, чтобы выбить из рук вон плохо отремонтированную дверь дома, ставшего нынче тюрьмой. Хищно пригнувшись, Хог впервые в жизни вошёл в жилище старого друга без приглашения, сразу вляпавшись в подозрительно вонявшую лужу.
В обычно идеально чистой гостиной царил жуткий бардак. Повсюду валялись бутылки, объедки, разбитая утварь. От запаха мочи, пота и отвратительной выпивки перехватывало дыхание. Взгляд Хога моментально выцепил двоих виновников беспорядка.
Сидевшие за обеденным столом не самого лицеприятного вида гномы с открытыми ртами уставились на незваного гостя, что застыл на пороге. Огромный, в иссиня-чёрных одеждах, Хог походил на изготовившегося к прыжку дикого зверя. На полусогнутых ногах он сделал небольшой шаг вперёд.
— Какого ху…
Договорить фразу головорез не успел. С неимоверной для своих габаритов скоростью Хог подскочил к ближайшему супостату и, не мудрствуя, пронзил копьём в сердце. Удивлённо уставясь на торчащее из груди древко, бандит завалился под стол.
Сосед убитого оказался шустрее. Опрокинув массивный стол прямо на Хога, он вскочил с места и рванул в сторону. Туда, где так беспечно покоились в углу комнаты дубинки, копья и, казалось бы, совершенно неуместный в таком контексте хозяйственный молоток. Добежать и схватить оружие мерзавец успел. Засим удача покинула жестокого надзирателя.
Не заморачиваясь с вытаскиванием застрявшего в теле копья, Хог просто швырнул первый попавшийся под руку предмет в голову прыткому гному. Таким предметом оказался весьма увесистый табурет, что с грохотом припечатал ублюдка к стене. Осевший на задницу лиходей безвольно наблюдал, как подошедший к нему здоровяк с лёгкостью вырывает из ослабленных рук добротного вида дубину, не раз и не два решавшую серьёзные разногласия в пользу владельца.
Взвесив в руке тяжёлый предмет и удовлетворительно хмыкнув, Хог без лишних эмоций превратил череп тюремщика в фарш из мозгов и костей. Дубинка оказалась исключительно крепкой.
Осторожно приоткрыв дверь, ведущую во внутренний двор, Хог некоторое время прислушивался. Убедившись, что по крайней мере сразу за порогом его не ожидает засада, всегда размеренный и спокойный разводчик кротосвинок мощным толчком распахнул настежь двери и устремился вперёд.
Ворвавшийся в скрытую от посторонних пещеру боец был физически и морально готов к любым передрягам. Опасность давно перестала страшить мужа, прожившего невероятно суровую жизнь. Ведь что, по большому счёту, он мог потерять? Ежедневный труд в поте лица? Надежду на мифическое светлое будущее? Долгие вечера в одиночестве? Неприятностями и прочим дерьмом Хога было не удивить.
Судьба, однако, в очередной раз преподнесла жестокий урок оказавшемуся излишне самоуверенным гному.
Посреди чудесного подземного сада, в котором судя по яркому освещению сейчас царил «день», раскачивался, повешенный на большом сталактите, тот, кто был Хогу как сын. Ступни висельника слегка задевали сочную зелень кустов. Тихо журчал текущий рядышком ручеёк. Наливались соком начинающие краснеть помидоры.
Обрубки двух рук, что безвольно свисали вдоль стройного тела, плохо сочетались с идеалистической картиной райского сада. На совсем ещё юном лице застыла гримаса мучительной боли, судорожного напряжения, но в то же время и какого-то глубокого удовлетворения, словно под конец недолгого земного пути Кларк успел исполнить некий важный внутренний долг. Сердце Хога мучительно сжалось в тугой комок боли. Самый активный, оптимистичный и жизнерадостный юноша покинул худший из миров навсегда.
Стоявший поодаль от входа мужчина, задрав голову, внимательно рассматривал труп. Услышав стук резко распахнувшейся двери, гном вздрогнул и с расширенными от испуга глазами повернулся на шум. Непонимающе воззрился на застывшего Хога.
— Твою медь, я чуть от страха не обосрался! Какого хера ты пинаешь так дверь?! — тюремщик оправился от шока быстрее, чем гость.
— Эта сука убила Зерка, ты представляешь?! Задушил его своими чёртовыми руками-верёвками, подлая мразь!
Изо рта говорившего вылетала слюна, скрюченный палец указывал на мёртвое тело Кларка:
— Когда Дорки узнает, он нас на куски разорвёт! — голос гнома стал значительно выше. Похоже, он пребывал на грани истерики. — Но ведь это несправедливо!!! Мы следовали прямым указаниям Зерка и занимались стариком с молчуном!
От застрявшего в горле кома Хог не мог промолвить ни слова.
— Разве могли мы знать, что безрукий калека опасен? Передай Дорки, мы тут ни при чём! Это всё он! Он виноват! А мы, мы убили драную тварь его же орудием! — каратель энергично хлопнул в ладоши. — Скажи Вождю: Бирк, Харшег и Ганин отомстили за Зерка!
Самообладание медленно возвращалось к оцепеневшему гному.
— Мужик, ты вообще меня слышишь? Эй, тормоз, ау! — взгляд убийцы наконец-то упал на окровавленную дубинку в руках странного посетителя. — Да кто ты такой?
Тихий мужчина в преклонных летах отбросил оружие и, как-то очень не по-доброму улыбаясь, подошёл к последнему надзирателю:
— Говоришь, разорвёт тебя на кусочки? Что ж, так тому, значит, и быть.
Вопли неспешно расчленяемого подонка раскатывались по потаённой пещере в течение многих часов. Лишь необходимость крепкого сна тяжело избитого Бойла заставила освобождённого из неволи пророка уговорить Хога прекратить пытку. На месте снятого с петли Кларка посреди сада теперь висел жестоко обезображенный труп.
* * *
Страшная картина побоища внушала благоговейный ужас, служа олицетворением всех мрачных пророчеств и предостережений, что на протяжении последней пары веков втолковывали грешным сердцам избранники Всеобъемлющего. Как видно, старания их успехом не увенчались. Так уж устроены гномы: каждый считает, что вот именно лично он имеет право нарушить периодически заповедь, по каким-то причинам ему обязаны дать поблажки в соблюдении высших законов, в крайнем случае всегда можно выклянчить очередное прощение, чуток помолившись и пожертвовав два гроша... А кара, серьёзная кара за преступления — она ведь предназначена исключительно для других.
Сразу за разлагающейся стеной давешних мертвецов валялась плоть свежая. До самого противоположного конца площади пространство было усеяно телами стражей и бедняков. Беспорядочно разбросанные, в самых неожиданных позах, те лежали везде. Гномы старые и молодые. Храбрые и не очень. Сильные умелые воины и голодные доходяги. Что ж, по крайней мере, столь желанное многими равенство было достигнуто, ибо небытие одинаково трагично для всех.
Убитых было столь много, что «Стена смерти» казалась детской забавой по сравнению с огромным «Покрывалом погибших за правое дело».
— Упокой Праотец несчастные души... — пробормотал Торк, истово верящий в лучшую долю опосля земного пути.
Скалозуб не был уверен, получат ли утешение за последней дверью павшие в этом или в каком ином бою гномы, но свои сомнения по поводу загробного существования решил не высказывать. Сейчас был явно неподходящий момент для философских дискуссий. Да и пророка, что усомнился в собственной вере, общество вряд ли сумеет понять.
— Вам не кажется это странным? — задал, словно бы риторически, вопрос Скалозуб.
— Странным? Да сие же просто чудовищно! — возмутился стоявший слева от него мужчина в летах.
Безбородый пророк обернулся к столпившимся позади него нищим. Узкий проход был под завязку забит желающими воочию узреть «славную победу», о которой говаривал Зерк. Гномы в задних рядах вытягивали шеи, вставали на цыпочки и подпрыгивали, стремясь хотя бы мельком взглянуть, что же такого увидели их товарищи впереди. Те, кому «посчастливилось» разглядеть все подробности, наоборот, с округлёнными глазами пятились от жуткого зрелища, шепча все известные им молитвы.
— Я не про то. Стражи. Их, считай, что и нет.
Действительно, на площади практически не было заметно движения. Лишь горстка бойцов оттаскивала покалеченных соратников в сторону. Ещё двое мерзавцев неспешно прогуливались по полю сражения, иногда тыкая в лежащих копьём.
— Это совсем, поверьте, совсем не в духе стражей, оставлять своих раненых без лекарей и защиты. Бросать на произвол судьбы кучу оружия, ценнейших доспехов! Да и просто оставлять вот так трупы. Разводить санитарию, как делал ваш Дорки… — Скалозуб зажал нос рукой. — Праотец милостивый, как вы вообще несли столько времени караул у этой смердящей стены мертвецов?!
Гномы смущённо пожимали плечами, уставившись в пол.
— Нам давали повязки, смоченные в мухоморной настойке, — ответил за всех тот же мужик, что поначалу не понял пространные рассуждения Скалозуба. — Но ты совершенно прав, Безбородый… хм, пророк?
Говоривший словно бы пожевал непривычное слово. Не все могли быстро переключиться и признать над собой новую власть. Изменить отношение к тому, кто так долго был узником, посмешищем, «украшением площади», а затем в одночасье стал лидером, было непросто.
— Чтоб эти ублюдки вот так побросали товарищей, своё драгоценное обмундирование и умчались невесть куда, должна иметься ну прямо-таки крутая причина! — нищеброд почесал плешивый затылок. — Что будем делать… пророк?
Скалозуб обвёл взглядом притихших жителей злосчастных трущоб. Немногие уцелели сегодня в боях. Ещё меньше осталось тех, кто был способен стоять на ногах и сражаться. Не за свободу и равенство. Но пусть хотя бы за справедливость и месть. Личную месть одного изрядно пострадавшего гнома.
Взвалив на плечи тяжёлую ношу ответственности, лжепророк печально вздохнул. Конечно, он не имел ни малейшего права так рисковать подопечными, но другого шанса у него не будет уже никогда:
— Есть только один способ выяснить ВСЁ, — новый вождь черни выделил интонацией последнее слово. — Дети мои, мы выдвигаемся в последний поход! Оберите тела стражей и экипируйтесь самым лучшим оружием и бронёй! Раненых и иже с ними взять в плен, отвести в Лагерь. Вреда не причинять, пусть станут заложниками!
Так, повторяю ещё раз. Чтоб ни один волосок с бороды тяжелораненых не упал! Понимаю, вы жаждите мести, но живыми стражи послужат нам лучше. Мы выменяем их на гарантию безопасности наших жён и детей! — бедняки хотя и без особого энтузиазма, но всё-таки утвердительно закивали. — Тех двоих палачей поймайте и приведите ко мне.
И самое главное. Никто из стражей не должен сбежать!
— А если живым схватить кого-нибудь не получится?
Скалозуб долго смотрел на задавшего вопрос бандюгана, что с нехорошей ухмылкой поигрывал в руке самодельной пращей.
— Они... не должны… убежать.
Странное дело, но он совершенно не испытывал положительных эмоций и чувств, рассматривая труп одного из заклятых врагов. Не было ни радости, ни злорадства. Осознание справедливой расплаты не согревало изувеченную душу пророка. Скорее наоборот, смотря на бледное лицо Дорки, сердце его переполнялось печалью. Хотелось бы верить, что, пройдя испытания, он изменился, стал выше низменной мести. Но если быть честным, причина, конечно, не имела никакого отношения к нравственности. Скалозуб ощущал разочарование оттого, что у него отобрали возможность отомстить самому. Посмотреть напоследок убийце в глаза, сообщить, за какой именно грех того ждут вечные муки в аду…
Сгрудившаяся вокруг тела Вождя голытьба выражала эмоции гораздо более интенсивно. И противоречиво. Кто-то тихонечко всхлипывал, кто-то осуждающе смотрел на недавнего лидера, кто-то опять впал в отчаяние. Несколько особенно отмороженных юношей начали плевать на гнома, коего ещё пару часов назад почитали как Бога. Чуть было не вспыхнула драка. Дабы не дать накалу страстей посеять раздор в и без того поредевших рядах, Скалозуб взашей отогнал всех от трупа, велев заняться поиском пригодной брони. Невозможно предсказать, что ждёт впереди, но когда на тебе хороший доспех, шансы на выживание существенно повышаются. А Дорки как раз был экипирован в превосходное снаряжение…
Ослабленный продолжительным заключением Скалозуб поморщился, сделав в тяжёлых доспехах пару шагов. Долгий период малоподвижности давал знать своё. Тем не менее нынешнее лишение всех свобод было не чета предыдущему, когда до дома его буквально несли на себе Фомлин и Бойл. Несмотря на голод, охвативший блокадный Квартал, он неплохо питался, периодически, насколько позволяли колодки, разминал конечности и что самое главное — чувствовал себя королём ситуации. Рука, ушибленная пинком Норина, практически зажила, а потому, если не принимать в расчёт лёгкого головокружения, вырвавшийся на волю гном был полон решимости творить ход истории. Эксцентричный пророк усмехнулся собственным мыслям. Вероятно, сейчас его бы не испугала даже возможность в третий раз оказаться в колодках.
От стражей, коих не всех, к сожалению, удалось захватить в плен живьём — к вящей радости пращников, несколько воинов всё же предприняли попытку сбежать, — удалось вызнать весьма скудную информацию. Бунт законнорожденных и осада дворца, конечно, проясняли стремительный отход стражей, но ничего не сообщали о текущем соотношении сил. Сколько было мятежников, насколько серьёзную угрозу они представляли, и как быстро солдатам Короля удастся справиться с новой бедой, оставалось загадкой. В такой ситуации терять время было нельзя.
— Дети мои, торопитесь! — воззвал Скалозуб к подопечным. — Я всей душой скорблю по погибшим, но сейчас у нас нет возможности хоронить мертвецов! Знаю, здесь полегли ваши родственники и близкие сердцу друзья, но отдавать честь храбрецам мы будем потом!
Вокруг пророка без бороды медленно собирался теперь уже тяжеловооружённый отряд. Задумавший крайне рисковую операцию гном задумчиво почесал подбородок, обдумывая очередную публичную речь. Почувствовал гладкую кожу лица. Даже находясь в заточении, он оставался верным принципу и не давал отрасти щетине. Была какая-то ирония судьбы в том, что роль его брадобрея досталась именно тому пареньку, из-за которого Скалозуб порой забывал своё настоящее имя…
— Глядя на вас, моё сердце наполняется гордостью! Дети мои, вы прошли суровые, неимоверные испытания, но не сдались! Напротив, ваша сила утроилась! Посмотрите на себя и друг друга, разве такими вы были ещё полдня назад? Нет. Тогда вы были обычными нищими, бедняками, но сейчас передо мной стоят настоящие воины! Я вижу решимость в ваших глазах, чувствую пыл и жар ваших душ! Сегодня, вместе, мы повернём ход истории вспять!
Небольшая толпа ответила пророку приветственным кличем. Тот продолжал:
— Неведомо мне, чем закончится нынешний день, что за развязка ожидает Оплот, но зов свыше гонит дух мой вперёд! Дети, я чувствую, пришёл, наконец, наш черёд! — спонтанно прорифмовал Скалозуб. — Мы прошли все жернова! Мы страдали, истекали кровью, теряли близких, друзей и себя! Всё сие было одним большим очищением. Но мы выдержали, сумели достойно пройти испытания и стать чистыми как алмаз! А теперь, теперь мы должны подать пример остальным. На нас возложена священная миссия самим Праотцом! Дети мои, пора явить истинное правосудие в этот мир!
Воспрявшие духом бойцы загорелись неподдельным энтузиазмом. Выполнять богоугодное дело всегда приятнее, чем заниматься убийством и грабежом. Пускай со стороны особой разницы часто и не заметно.
— Помните, мы не стали неуязвимыми, нет. Праотец упаси уповать на подобную чушь! Но мы стали умными, хитрыми, аккуратными. Наша задача — произвести разведку, выведать обстановку и использовать оную в свою пользу. Стражи сцепились с мятежными законнорожденными, и хотя в успех восстания я не верю, конфликт даёт нам шанс нанести точечные удары и повернуть ситуацию в нужное русло.
Да, шанс этот мизерный. Да, риск огромный. Да, я знаю, к чему сие может нас всех привести. Да, другого пути, к сожалению, нет. Итак, если кто сомневается или боится — оставайтесь, молитесь и уповайте на лучшее. Те, кто готов этому самому лучшему поспособствовать — следуй за мной!
Возражений от новоявленных «вершителей правосудия» не последовало.
— Кажется, я знаю, кому первым принесём мы добро... — уже тише промолвил идущий впереди молчаливого отряда воителей Скалозуб.
Новый вождь с тревогой оглядывался по сторонам, за каждым поворотом ожидая засаду, однако скромное воинство встречало лишь всеобщее запустение. Пещера ремёсел казалась полностью вымершей. Никто не спешил по делам, не слышно было гомон детишек, патрули Короля не совершали обход. Скалозуб мог поклясться, что пару раз улавливал некоторое движение в окнах домов и чувствовал на себе чужой взор, но шарахаться совсем уж от каждого шороха и почудившегося недоброго взгляда не было ни времени, ни возможности. Пророк вёл свою паству вперёд.
Единственная живая душа, что попалась им на пути, принадлежала глубокому старику. Прижавшись к обочине, тот самым внимательным образом осматривал идущий мимо отряд. Постоял ещё какое-то время, глядя им вслед. Пробурчал под нос что-то про «долбанных стражей», сплюнул и спокойно поковылял себе дальше.
Решившиеся идти до конца бедняки… хотя нет, уже самые настоящие воины, по-прежнему шествовали в угрюмом молчании. Гномы, что прошли сквозь тяготы неудавшейся революции, были готовы на всё. Собственная жизнь потеряла для них прежнюю ценность, чужая тем паче. Скалозуб дал им надежду, но он сам же признался в неведении того, что ждёт впереди. К тому же в отличие от Дорки, чьи мотивы и действия были прямолинейны и целиком направлены супротив врага, курс нового лидера мало кто понимал. И если красочные слова о дипломатии ещё можно было как-то увязать с захватом заложников, то вторжение в запретный район, какие-то «точечные удары» и вершение правосудия явно разнились с миролюбивыми лозунгами. Никто, в том числе и сам Скалозуб, не знал до конца, зачем они здесь. Все с трепетом ожидали исхода сегодняшних воистину глобальных событий. К чему приведёт их «последний поход».
На контрасте с остальными полузаброшенными владениями в Пещере, поместье Рыжеруба смотрелось словно дворец средь трущоб. Отремонтированный фасад, выкрашенный новый забор, садик с идеально высаженными в узоры грибами и мхом… Скалозуб аж присвистнул, такой роскоши Дом Среброделов не мог позволить себе и в лучшие времена!
У входа, так же как и во время его последнего посещения, топтались двое громил. Один из них, прищурившись, разглядывал отряд, экипированный в броню стражей. Другой с задумчивым видом ковырялся в носу. Вытащив большую козявку, долгое время изучающе смотрел на неё, затем щелчком пальца отправил в полёт. Удостоив вниманием приближающуюся группу вооружённых бойцов, некоторое время вглядывался в лицо предводителя. После чего как-то сразу весь сдулся и посерел. С дурным видом ринулся прочь, но далеко убежать не сумел.
Скалозуб отлично помнил «мыслителя», что саданул его когда-то по рёбрам и вышвырнул из поместья. Пращник понял взгляд доброго пророка без слов. Снаряд размозжил голову гнома, мозги растеклись по земле вместе со всеми глубокими думами. Что же, похоже, мир так и останется во тьме и невежестве, не узнав никогда, к каким умозаключениям за долгое время дежурства пришёл наш философ. Что всё-таки лучше: выпивка, стрёмные девки или жратва? Извечный вопрос, а для многих — единственный по-настоящему важный...
Несущие правосудие и добро гномы стремительно рассредоточивались по дому, переворачивая и круша всё, что встречалось им на пути. Скалозуб с запозданием пожалел, что недостаточно конкретизировал задание своим подопечным. Если приказ о поиске провизии всем был понятен, то аналогичную задачу конфисковать ценные вещи каждый воспринял по-своему. У кого-то ценность ассоциировалась с деньгами, у кого-то с предметами роскоши, а у некоторых наибольший интерес вызывали молоденькие служаночки, от чьих пронзительных воплей пророк всякий раз втягивал голову в плечи. Всё остальное, не представлявшее для необразованной черни значения, следовало, само собой, уничтожить, просто забавы ради. Сам Скалозуб, однако, совершенно точно знал, куда держит путь, а потому решительно пёр вперёд, не предпринимая попыток остановить творившееся повсюду насилие. «Конфискация» шла полным ходом, ломая судьбы и жизни несчастных существ.
Не дожидаясь пока обмякшее тело мордоворота, что преданно охранял покои хозяина, осядет на холодные плиты, миролюбивый пророк пинком открыл дверь. Входя в гости к старому другу, он чувствовал лёгкий мандраж. Именно так и представлял он своё возвращение. Именно так желал явиться сюда — не в роли просящего, но как вестник возмездия!
В первый момент ему показалось, что в комнате никого нет. От разочарования Скалозуб ударил кулаком по стене. Пафосный миг триумфального возврата героя был безнадёжно испорчен, ведь оценить его было попросту некому. Лишь глубоко вздохнув и выдохнув пару раз, умудрённый испытаниями муж мысленно отругал себя за мальчишеский гонор и внимательно осмотрелся.
Кабинет Рыжеруба поражал своей роскошью. Высокие стулья стояли вдоль стен, что украшали картины давно ушедших в небытие мастеров. На аккуратных тумбах были выставлены изящные статуэтки, в углу комнаты на постаменте покоился бюст, изображавший, кого бы вы думали? Короля! Кто-то явно хорошо научился засовывать в жопу вышестоящих язык. Но главную ценность представлял, безусловно, шкаф с великолепным собранием книг. Древние рукописи, что были в нынешние тёмные времена на вес золота, соседствовали с внушительного вида гроссбухами, в которых, как догадывался Скалозуб, новоиспечённый купец фиксировал свою баснословную прибыль. Свет из декоративного камина приятно пульсировал, создавая ощущение тепла и уюта. Пахло жареной грибокартошкой и водкой. И то и другое нашлось на отполированном до блеска круглом столе. Трапеза ещё не успела остыть, а значит, преуспевающий на чужих страданиях делец был где-то неподалёку.
Скалозуб закинул хрустящие ломтики грибокартошечки в рот, с наслаждением пожевал. Грешно жаловаться, но практически исключительно мясной рацион последних недель успел изрядно ему надоесть. Следуя давнишним указаниям Пастыря, к водке прилежный ученик даже не прикоснулся.
Едва заметное движение мгновенно привлекло его взор. Отодвинув большое кресло в углу, Скалозуб встал, уперев руки в бока, и с любопытством разглядывал сжавшегося в комочек «партнёра». Невзирая на явное обнаружение, тот по-прежнему сидел, скрючившись, на полу и старательно жмурил глаза. Как будто в его положении это чем-то могло помочь! Пророку показалось, что губы рыжебородого гнома шевелятся в беззвучной мольбе.
— Давай-давай, хорошенечко помолись, Рыжесруб! Авось Праотец не станет слишком уж мучить твою грешную душу в аду!
Услышав знакомый голос, забившийся в угол владелец имения решился-таки обратить мутный взор в сторону гостя:
— Ч… Чоппи? — глава разбогатевшего Дома протёр заплаканные глаза, в которых на краткий миг появилась надежда. — Чоппи, поверить не могу, это ты?!
Скалозуб ухмыльнулся:
— А ты ждал кого-то ещё?
Рыжеруб схватился за спинку кресла, медленно и неуклюже поднялся. Несколько раз вытер лицо, провёл руками по бороде. Похоже, сии нехитрые манипуляции помогли ему чуточку успокоиться.
— Хвала Королю, я думал, банда Кремня пришла и по мою душу…
Скалозуб удивлённо приподнял одну бровь:
— Хвала Королю? Банда Кремня?! Дружочек, ты часом того, не рехнулся? Иль может быть, перепил с утреца? — мало что понявший гном указал взглядом на бутылку водки, что так и осталась стоять на столе.
Хозяин дома гордо вздёрнул подбородок, воинственно приосанился. К сему моменту он ещё, конечно, не понимал, что перед ним вовсе не тот умный, но совершенно безобидный делец из Квартала, а прошедший через суровые испытания безжалостный муж.
— Чоппи, да что ты о себе возомнил?! Врываешься без приглашения ко мне в дом, учиняешь внизу балаган, пугаешь слуг, так ещё и орёшь на меня!
— Здесь вопросы задаю я! — отчаянный вопль насилуемой где-то неподалёку служанки словно бы подтвердил последнее утверждение.
Рыжеруб нервно оглянулся в сторону входной двери — в комнату вошли Торк и пара недружелюбного вида ребят из числа первых последователей пророка без бороды. Поражённые невиданной роскошью, гости не сразу обратили внимание на двух собеседников.
— Чоппи, кто все эти гномы? Почему на вас доспехи стражей? Чего вы хотите?! — всё та же служанка визжала как резаная, не затихая ни на секунду. — Я всё вам отдам! Клянусь, всё!
Истеричный тон собеседника понравился Скалозубу больше надменности, что улетучилась столь же стремительно, как возникла. Однако он пришёл сюда в первую очередь за ответами, а уж затем ради сведения личных счетов. Хотя… одно другому не помешает.
— Знаю, знаю, не переживай так. Конечно, ты отдашь… всё! Пха-ха-ха!
Рыжеруб затравленно смотрел на гнома, что не так давно ходил к нему на поклон. Скалозубу стоило немалых усилий вновь взять себя в руки, дабы перевести разговор в нужное русло. Как быстро меняется поведение и характер даже лучших из нас, когда власть над другими внезапно становится данностью…
— Извини, кажется, я немного увлёкся. Давай по порядку. С каких это пор ты стал восхвалять Предателя, будто тот ровня Праотцу?
Рыжебородый гном смущённо опустил глаза, но ничего не ответил. Скалозуб не стал напирать и перешёл от риторических вопросов к более важным:
— Вначале ты решил, что мы «банда Кремня». Я хочу знать, кто они и какое имеют отношение к беспорядкам в Пещере.
Владелец имения насупился вновь:
— Тебя волнуют мотивы этих сумасшедших ублюдков? Отлично, я расскажу тебе. Без проблем! Вот только навряд ли жителю трущоб скажут что-нибудь имена…
Скалозуб снова едва не сорвался на грубое замечание, но сдержался, дожидаясь, когда его собеседник продолжит.
— Вам, беднякам, будет, наверно, сложно это понять, но законнорожденные вовсе не так близки и преданы Королю, как вам кажется. Среди нашего брата полно недовольных славным правлением Маронона. Жизнь с каждым годом становится всё труднее и слабые духом ищут виновных. Ха, они просто не умеют работать! Неудачники и долбанные лентяи. Кризис — это возможности, трамплин для новых свершений! Надо просто пахать, а не сидеть и сопли жевать. Следует…
— Следует прекратить умничать и начать говорить по существу! — раздражённо перебил Скалозуб вознёсшегося в сердцах своих гнома, коего явно понесло не в ту сторону. — Или тебе напомнить, как один нытик не мог заключить ни одной мало-мальски выгодной сделки?! Пока кое-кто не взял его за ручку и не объяснил каждый шаг. Разжевал всё как есть. За что получил «преогромную благодарность»!
Так называемый успешный успех смотрел на него со смесью страха, стыда и нескрываемой злобы. На сей раз Скалозуб не сдержался:
— Чтоб тебе видеть золото лишь на тёще, говори дальше!
Вздрогнув всем телом, хозяин поместья продолжил рассказ:
— Да-да-да-да… На чём я остановился? А, вот. Среди всех неудовлетворённых нынешним положением дел самым возмущённым, безусловно, был Кременькан. Этот тип просто рехнулся! Вначале он бредил идеей снарядить поход за Врата, можешь себе такое представить?! Врата, что были наглухо запечатаны свыше трёхсот лет назад! Что он хотел там найти, я даже вообразить не могу. Самое страшное, каким-то образом ему удалось, в конце концов, осуществить замысел, — Рыжеруб грустно вздохнул. — Как я узнал много позже, в одной из таких экспедиций участвовал мой племянник. Бедный малыш поддался на уговоры чёртова демагога!
— Вот значит, куда запропастился Трясун… — задумчиво констатировал Скалозуб. Рыжебородый гном с удивлением уставился на него. — Неважно, прошу, продолжай.
Владелец имения с опаской глянул на распивавших грибную водку гостей, после чего заговорил вновь:
— После организации самоубийственных походов безумец, естественно, не успокоился. На тайных собраниях власть имущих Кременькан принялся открыто призывать нас к вооружённому бунту. Обстановка всё накалялась, — взор Рыжеруба блуждал меж призрачных далей не столь далёкого прошлого, — нехватка продовольствия ощущалась с каждым днём всё сильней. Без объяснения причин был взят под арест весь Дом Среброделов, что ещё больше усилило недовольство. — Скалозуб слегка вздрогнул, в памяти всплыли отголоски не самых приятных событий. — И если поначалу Кремня воспринимали как сумасшедшего практически все, теперь к его призывам прислушивалась значительная часть общественных лидеров.
Дальше хуже. Чернь, хм, прости, жители Квартала, устроили набег на Пещеру. Угадай, кого они обокрали? Дома, главы которых не разделяли убеждения Кременькана — просто невероятное совпадение! Авторитет стражей, допустивших разбой, а затем получивших по щам от необразованной голытьбы заметно упал. Теперь воинство Короля не казалось неодолимой преградой. Если какие-то голодранцы смогли дать им отпор, то чего бояться законнорожденным, чьи доспехи пылятся без дела?! Не знаю точно, что происходило на тайных собраниях, я давно перестал посещать сии мероприятия, но месяц назад они вконец перестали быть тайными, и началась активная подготовка к восстанию.
Я говорил об этом Велеру, не раз и не два, предупреждал об опасности, но тот лишь смеялся. Назвал меня фантазёром, обвинил в том, что я желаю избавиться от конкурента посредством низменной клеветы! — Рыжеруб в сердцах хлопнул кулаком по спинке кресла, которое неосознанно использовал как прикрытие. — Видишь ли, у Кременькана тоже существовали договорённости с главным кладовщиком, не я один покупал товар у короны. Правда, куда Кремень девал запасы еды непонятно — со всеми в Пещере торговал только я… Ладно, неважно. Когда чернь отвлекла на себя абсолютно всё внимание стражей, наши герои наиподлейшим образом атаковали дворец. Сложно судить, оказался ли удачным неожиданный штурм, но раз здесь находишься ты и твои мародёры, стражам сейчас явно приходится туго.
Закончив длинную речь, Рыжеруб устало вздохнул. Как ни крути, то был всего лишь пожилой гном, пусть на него и свалился внезапный успех. Что вскружил ему голову, заставив поступиться с мешавшей обогащению нравственностью. Последствия, к сожалению, были трагичны для всех. В борьбе за возможность поесть полегло слишком много народу, чтобы жадного старика можно было простить.
Допив грибную водку, Торк и сотоварищи с деловым видом принялись выносить всё ценное из шикарного кабинета. Хозяин провожал каждую вещь взглядом, исполненным глубокой тоски. Скалозуб по-прежнему стоял напротив, теребя гладковыбритый подбородок. Как ни странно, он понятия не имел, что делать со своим недопартнёром. Оставить безнаказанным преступление спекулянта он, конечно, не мог, но удовлетворяющее его тонкое чувство справедливости решение никак не желало приходить в голову.
— Что ты планируешь делать со мной? — жалобным голоском вопросил зажатый в угол делец. — Убить? Обобрать до последней нитки? Избить? Ох... понимаю… — Рыжеруб печально вздохнул. — Да, Чоппи, я прекрасно осознаю, как сильно виноват пред тобой.
— Если бы только передо мной… — задумчиво проговорил Скалозуб. — Сдержи ты тогда своё слово, исполни часть сделки и не случилось бы голодного бунта черни. Законнорожденные не решились бы на отчаянный штурм дворца. Сотни, может, даже тысячи мужчин остались бы живы! Пускай им и не светила счастливая жизнь, но, по крайней мере, они не потеряли бы её понапрасну в жестоких боях!
— Знаю я, знаю! — охрипшим голосом отчаянно выкрикивал слова Рыжеруб: — Знаю, что был неправ! Жадность. Жадность и тщеславие вскружили мне голову! — на краткий миг пророку всепрощающего Бога показалось, будто старик действительно кается. — Что тут сказать, я всю жизнь только и наблюдал, как Дом мой приходит в упадок. Великое наследие предков я безвозвратно просрал! — на глазах главы Дома блестели слезинки. — Пришла старость, смерть перестала казаться чем-то далёким, а вокруг была одна лишь разруха да пустота. Все ушли от меня: слуги, женщина, мой племянник... Остались только древний лакей, которому попросту больше некуда было идти, да доморощенный сторож. Закат моей бессмысленной и никчёмной жизни был близок, когда появился ты, Чоппи.
В один миг изменилось решительно всё! Я стал востребован! Меня вновь начали уважать! Влиятельные мужи приходили ко мне на поклон. Женщины хотели меня. Вокруг собиралось всё больше народу и мне это нравилось! Я не мог отказать кому-то из них. Они все зависели от меня, все нуждались во мне!
— Им просто нужны были твои деньги и банальное пропитание, идиот! На тебя любому из них всегда было, есть и будет глубоко наплевать! — со злобой констатировал милосердный пророк. — Гарантирую, как только ты не сможешь обеспечить быстрорастущие потребности неблагодарных скотов, с тобой вновь не останется никого! Чего качаешь головой, сомневаешься? Ну ничего, скоро тебе представится возможность убедиться в правдивости моих слов, хе-хе-хе… Эй-ей, Торк, рукописи тоже берите! Да, оно самое. Что?! Эти «дурацкие бумажки» в десять раз ценнее всего остального!
Напряжение приближающейся развязки, дикая смесь из чувства вины и уязвлённого самолюбия, страх потери нажитого, пусть и весьма посильным трудом, богатства — придали смелости рыжебородому неудачнику. Правду глаголют, нет собеседника более искреннего, нежели гном, которого довели до отчаяния:
— Жаждешь мне отомстить? Что ж, валяй! Но помни, наворованное сегодня добро стражи рано или поздно, один хрен, отнимут, в свою очередь, и у вас! А если не стражи, то законнорожденные.
Ты уверяешь меня, что без бабла все снова уйдут, и я останусь один?! Позволь и мне просветить тебя, мой дружок. Неважно, кто возглавит Оплот, как ты выразился, «всем всегда было, есть и будет» … глубоко насрать на вас, чернь! Маронон, Кременькан, любой случайно выбранный гном — для вас не имеет никакого значения, ибо никого не волнует судьба простого народа. Все власть имущие хотят тот самый народ поиметь, для этого они к власти и рвутся. Так что давай, наслаждайся своим сиюминутным триумфом, глупец! Порадуйся ненадолго, прежде чем вновь окунуться с головой в свой свинарник!
Рыжеруб сплюнул, но неудачно, слюна тонкой струйкой повисла на бороде. Стряхнув руками плевок, дошедший до ручки гном вызывающе выпятил грудь:
— Осуждаешь меня? Считаешь, что сам поступил бы на моём месте иначе? Сразу стал бы творить добро за просто так всем вокруг?! Ха, да это просто потому что ты нищеброд из трущоб, для которого пара грошей — состояние! Тебе никогда не понять возможностей, что дают серьёзные деньги! Слышишь, ты даже представить себе такого не можешь!!! Торговец он, как же, ха! Даже имя и то, словно кличка собакоморды!
Безбородый гном нехорошо улыбнулся:
— Не знаю цену деньгам, говоришь? Не имя, а кличка?! Что ж, хотя бы с последним ты действительно угадал, — вождь черни изобразил циничный поклон. — Пора мне представиться, нет боле смысла таиться. Никакой я, конечно, не Чоппи.
Просто удивительно, что ты до сих пор меня не узнал! Ведь мы столь часто хаживали вместе с Бригиттой в гости к тебе и твоему ненаглядному племянничку, Проявленный его побери!
Сперва на лице хозяина Дома не отражалось абсолютным образом ничего. Набычившись, он смотрел на собеседника пустым непонимающим взором. Затем, словно по щелчку, Рыжеруб буквально подпрыгнул. Глаза едва не повылазили из орбит, выражение искреннего удивления исказило изборождённую морщинами ряху:
— Скало… Скало…
— Да-да, он самый. Скалозуб Усердный, наследник Дома Среброделов, ныне известный как Безбородый пророк! Новый вожак бедняков. Жаждущий найти ответы и восстановить справедливость!
Прозвучало, пожалуй, чересчур пафосно, но живший долгое время грёзами о мести узник находил в том какое-то изощрённое удовольствие. Тщеславие, желание быть великим, в последнее время всё сильнее захватывало дух новоявленного мессии.
Рыжеруб, казалось, не мог поверить услышанному:
— Скало… зуб. Но ведь… Дом Среброделов… Никого из них давно нет в живых! Я спрашивал о судьбе Дома у Велера и не раз…
— И что же этот подонок ответил?
Ещё не до конца пришедший в себя Рыжеруб принялся бубнить что-то под нос. Не расслышав ни слова, Скалозуб схватил пожилого гнома за плечи и начал немилосердно трясти.
Не помогло.
— Да, скажешь ты сегодня хоть что-нибудь стоящее?!
Потеряв терпение, пророк принялся лупить ошеломлённо уставившегося куда-то вдаль старика по щекам:
— Говори! Говори! Говори! — от тяжёлых шлепков голова Рыжеруба моталась из стороны в сторону. Струйка крови медленно вытекала из правой ноздри.
Как ни странно, грубая «терапия» возымела воздействие. Речь гнома вновь стала осмысленной:
— Эээ… Чего?! А, Среброделы… Ох. Мужчин использовали в качестве живых манекенов для обучения стражей. Женщин… тех, что посимпатичней, отправили в казармы удовлетворять похоть убийц их мужей. Тех, что постарше, оставили умирать с голоду в казематах. А тебя, — гном сглотнул, — тебя забила насмерть камнями разъярённая чернь! По крайней мере, именно так он сказал…
Скалозуб крепко сжал кулаки. Челюсти практически свело судорогой, но он твёрдо решил во что бы то ни стало подавить стон, рвущийся из самого нутра его естества. Конечно, он давно уже смирился с мыслью о смерти родных, но представив себе все муки и ужас, через которые пришлось тем пройти…
Нет, он не станет вопить. Не будет вырывать свои и без того короткие волосы, биться об стену и совершать подобные глупости, нет.
Он будет мстить. Медленно, методично, всем и каждому, кто имел отношение к трагедии, постигшей его славный Дом.
Усилием воли пророк всепрощающего Бога расслабил сведённые мышцы, выдавил скупую улыбку одним краешком рта:
— Что ж, били меня, действительно, и камнями, и палками, и всем остальным. Вот только насчёт смерти Велер сделал выводы немножечко преждевременно, — лицо прошедшего огромное количество испытаний гнома посуровело. — Почему? Эта сука сказала тебе, почему Предатель так поступил с моим Домом? Чем не угодили Королю Среброделы? Что сделали такого, за что мой род истребили?! Ответил что-нибудь тебе Велер? Говори!!!
Ему показалось, Рыжеруб вот-вот расплачется от давления, но от отповеди старого знакомого чуть не заплакал он сам:
— Вас тупо подставили, вот и всё. Экспедициям Кременькана не удалось уйти далеко, почти всех «первопроходцев» схватили. И все, все как один заявили, что поход организовал твой отец! Под пытками тот признался в содеянном. Я вас умоляю, да под пытками палачей Короля любой бы сознался во всём, что угодно! Судьба вашего Дома была предрешена.
Вопль вновь стал рваться наружу. Хотелось бить кулаками об стену, пока есть силы поднять руки вверх. Скалозуб ожидал чего угодно: безумия Короля, желание присвоить имущество богатого Дома, политическую жертву для провокации власть имущих и черни, но не такого мотива. Бессмысленная гибель родных и близких из-за ничего не представляющего собой сумасшедшего, по неведомой причине решившего подставить именно его Дом, была вне пределов его представлений о вселенской справедливости и высшем смысле.
— Прости, мне искренне жаль. Не знаю, чем Дом Среброделов не угодил Кременькану. Вроде никто из ваших его бред особо не критиковал, дорогу не переходил... — Рыжеруб скорчил сочувственную гримасу. — Я хочу, чтоб ты знал, я всегда относился к твоему отцу с большим уважением! Да и ты, Скалозуб, мне очень нравился. Правда! Пока не увёл у моего мальчика, Трясуна, его долбанную возлюбленную, я считал тебя другом семьи...
Скалозубу стоило немалых усилий сдержаться, чтобы не разбить голову рассочувствовавшемуся «другу семьи». Делиться своими соображениями по поводу того, кто у кого увёл лживую суку Бригитту, он тоже не стал.
— Что ж, спасибо за ценные сведения, мой старый «друг». Кажется, я знаю, кого навещу теперь следующим…
Пророк обвёл взглядом опустевшую комнату. Прислушался. Вопли насилуемых толпою служанок практически перестали разноситься по дому. Конфискация подходила к своему завершению, но одно дело оставалось по-прежнему не законченным. В кабинет, потирая руки, вошёл верный Торк. Вопросительно глянул на своего господина.
— Погоди, мне нужно ещё пару минут… — Скалозуб задумчиво почесал гладковыбритый подбородок. Посмотрел на холёную бородищу своего собеседника. — Найди-ка мне ножницы, Торк!
Глаза Рыжеруба расширились. Новый пророк возвышался над ним, смотря сверху вниз:
— У тебя такая великолепная борода…