Не ищите злой умысел там, где всё можно объяснить глупостью.
Наполеон Бонапарт
Скалозубу крайне не нравилось такое решение, однако отряд пришлось разделить. Бродить по вражеской территории с огромным грузом добычи было смерти подобно. Как говорилось в одной старой книженции: манёвры — половина успеха в войне. Не использовать в полной мере единственное преимущество было по меньшей мере не слишком умно. Проводив взглядом удаляющуюся цепочку нагруженных до предела бойцов, глава бедняков вместе с горсткой самых отчаянных гномов устремился вперёд.
О том, чтобы светиться у Королевской пещеры, и речи быть не могло. Законнорожденные запросто могли принять их за стражей, а стражи за бунтовщиков. И в первом, и во втором случае шансов пережить встречу было немного. Оставалось надеяться, что Кременькан руководит операцией из безопасного места, а не бьётся с пеной у рта на передовой, как один не слишком умный вожак.
Ибо смерть Дорки, разорение и унижение жадного гнома не могли удовлетворить тонкое чувство справедливости миролюбивого вестника воли Божьей. Главный зачинщик всех бед обязан был дать ответ и понести наказание за свои преступления. Сколько верных соратников может полечь во имя свершения праведной мести, Скалозуба интересовало весьма незначительно.
С предельной осторожностью, останавливаясь у каждого перекрёстка и дожидаясь донесений разведчиков, они продвигались через мятежную Пещеру ремёсел в направлении выбранной цели. Путь к имению Кременькана был долог и не обошёлся без неожиданных встреч.
* * *
Глирик устало брёл по Пещере. Ноги налились свинцом, но он упрямо продолжал шагать всё вперёд. Неважно куда, главное было идти. Как можно дальше… лишь бы скрыться наконец от безумия, что преследовало его сегодня весь день.
Невезучий охранник, дезертир, а теперь просто враг каждого встречного. Почему законнорожденные набросились на него, он не знал. Неужели весть о его трусливом бегстве от бедняков распространилась так быстро? Но даже если и так, какое дело знати до обычного стража-наёмника? Однако в их глазах Глирик видел такую страшную ярость, что сомнений в намерениях мажорных ублюдков не оставалось. Его хотели убить прямо на месте, жаждали разорвать на куски без следствия и суда! Если бы только он знал, какое наказание понесёт за отказ сражаться с полуголыми психами из Квартала, то бился бы в первых рядах! Эх, надо было слушать, когда капитан зачитывал новобранцем устав, а не ковырять, как обычно, в носу…
Дезертир снял шлем, протёр рукой лоб и потную шею. Беготня в тяжёлой броне забрала все его силы. Страшно хотелось пить, во рту было сухо как в горне. Залить в себя ведро жидкости, желательно крепкой, забраться в уголок и сидеть там, покуда всё это сумасшествие не закончится — вот что представлялось несостоявшемуся стражу пределом мечтаний в данный момент.
На фоне окружающей тишины странный шум за углом мгновенно привлёк внимание беглеца. Застыв на месте как вкопанный, Глирик напряжённо прислушивался. Ошибки быть не могло, ритмичные звуки повторялись снова и вновь. Инстинкт самосохранения подсказывал, что нужно скорее уносить ноги, но отупение от усталости оказалось сильней. Затравленный гном сделал ещё пару шагов.
Похоже, весь мир сошёл сегодня с ума. Другого объяснения происходящему ошеломлённый наёмник найти просто не мог.
На земле лежало тело тучного гнома. Лишний вес в нынешнее голодное время сам по себе был исключительной редкостью, но на загадочном незнакомце восседало ещё более невероятное существо. Самый настоящий гигант, выше и здоровее всех когда-либо виденных Глириком гномов, сидел на груди толстяка и методично обрушивал на голову оного удар за ударом. Руки великана до локтей были заляпаны кровью, лежащий гном не подавал никаких признаков жизни, но огромные кулаки продолжали опускаться на то, что некогда было лицом.
Зрелище одновременно и отвращало, и завораживало. Ненужное, совершенно бессмысленное насилие было выше всякого понимания, но зверь, что живёт в каждом из нас, смаковал каждый миг. И ликовал, словно это он победитель.
Засмотревшись на жуткое представление, Глирик слишком поздно заметил, что гигант не один. От удара в затылок в глазах потемнело, пещера перевернулась вверх дном. Рваные башмаки стали последним, что увидел неудачливый гном прежде, чем отключиться.
* * *
Приняв их за отряд стражей, гномы бросились врассыпную. Скалозуб с усмешкой покачал головой — наивные голодранцы не подозревали, что со всех сторон их давно окружили. Вот оно, преимущество хорошей разведки! Конечно, острая необходимость в сих изощрённых манёврах отсутствовала, он был прекрасно осведомлён кто перед ними, но, во-первых, хотел проверить своих ребят на способность слаженно действовать, а во-вторых, не мог допустить, чтобы с перепугу глупцы разбежались по всей Пещере ремёсел. Сейчас на счету был каждый способный сражаться, и упускать чудом выживших в битве товарищей было попросту непростительно.
Удрать, однако, спешили не все. Троица гномов так и осталась на месте, не обращая на приближение потенциальных врагов никакого внимания. Скоро причина столь странной пассивности стала ясна.
Одному из оставшихся, а именно обезображенному до неузнаваемости толстяку, уже в принципе всё было до фени. Мертвецы не волнуются и не переживают. В этом ведь и заключается посмертное счастье…
Другим лежебокой оказался побитый и крепко связанный страж. Как ни странно, пленник не выказывал радости от встречи с соратниками. Скорее наоборот. То ли сразу раскусил кто они, то ли спятил, ибо вырывался так, словно за ним явился Проявленный.
Третьим был Норин. И этим всё объясняется.
— Бедный, бедный мой Лех. Воистину, сполна ты получил за свои преступления! — громогласно провозгласил Скалозуб, признав бывшего торговца скорее по телосложению, нежели по лицу. Распухшая от обильных кровоподтёков туша казалась ещё толще прежнего.
Гигант, что, подтянув ноги к груди, сидел рядом с трупом, смотрел снизу вверх на пророка взглядом полным тоски. Сжавшись в комочек и положив на колени свой подбородок, он мог бы при иных обстоятельствах показаться невинным словно младенец. Лишь покрывавшая детину с головы до ног кровь «немного» нарушала сей образ.
— Толстяк убил Дорки, — просветил остановившихся на изрядном расстоянии от него бойцов Норин. Несмотря на численное превосходство, никто не желал попасть под горячую руку полоумному монстру. Тот, однако, одним ему известным чутьём сразу признал их за своих. Доспехи стражей могли ввести в заблуждение кого угодно, но только не дурачка. — Безбородый, ты теперь новый Дорки?
Вопрос привёл Скалозуба в лёгкое замешательство, но вошедшие в натуру осторожность и деликатность сделали своё дело:
— Да, Норин, да. Я теперь новый Дорки…
— Отцепитесь от меня, никакой я не страж! — связанный по рукам и ногам пленник упрямо не желал отвечать ни на один вопрос Скалозуба. — Не знаю я, где остальные! Я здесь случайно!
— Нам этот урод втирал то же самое, — разбежавшихся было голодранцев одним за другим приводили обратно. — Я не страж, я не страж… Ага, а я, сука, король, а не житель трущоб!
Склонившийся над пойманным «не стражем» пророк неодобрительно покосился на «короля». Взяв пленника за бороду, грубо повернул тому голову, вынудив смотреть на себя:
— Значит так, страж, который не страж. Ты либо перестаёшь нести всякую ахинею, либо отправляешься сопровождать к Праотцу нашего толстожопого друга! — Скалозуб резко дёрнул бородищу допрашиваемого, заставив взглянуть на обезображенный труп. — Поверь, я не любитель насилия, но у меня нет ни времени, ни желания выслушивать сивый бред. Если ты не страж, то кто тогда, твою наискось?!
— Наёмник! Самый обычный наёмник! Они набирали добровольцев за небольшое вознаграждение, чтобы временно усилить ряды, — протараторил перепуганный гном. — На вас вон тоже доспехи, но вы же не стражи!
— Что верно, то верно. Почему же ты здесь, а не защищаешь дворец?
— Я убежал с поля боя у Нижних ворот... А законнорожденные чуть не разорвали меня на куски, стоило показаться им на глаза! Не знаю, как они узнали про моё предательство. Не понимаю, какое им до этого дело! Я всего лишь хотел оказаться подальше от стражей, от благородных, от черн… ой! Простите, пожалуйста. В общем, так я сюда и забрёл… — гном грустно вздохнул. — Это правда, я не хочу ни с кем сражаться, гибнуть и убивать. Просто, я просто… желал набить брюхо хотя бы скудным армейским пайком.
Скалозуб выпрямился, задумчиво поскрёб подбородок. Почему-то он верил нерадивому беглецу. В конце концов, добрая половина завербованных Дорки бойцов вот так же вынуждены были пойти на убой за еду. Дороговато встал им в итоге «халявный паёк».
— Отберите у него оружие и броню. Он пойдёт с нами, но глаз с него не спускать! — лидер небольшого отряда вновь посмотрел на странного пленника. — Как тебя звать-то, страж, который не страж?
— Глирик, — пробурчал дезертир, у которого никак не получалось держаться подальше от центра событий.
— А чего это ты раскомандовался тут, Безбородый? — теперь уже все оборванцы вернулись обратно. Некоторые с выражением искренней радости на лице, другие всё ещё с недоверием поглядывали на сотоварищей в прекрасной броне. «Сука-король» был из числа особенно подозрительных. — Кто тебя вообще выпустил? Как вы здесь оказались?
— Последний вопрос я сам хотел бы задать, причём в первую очередь, — сразу перешёл в контрнаступление Скалозуб. — Каким образом вы очутились практически на самых дальних задворках Пещеры ремёсел?!
— Я не собираюсь отчитываться перед законнорожденным! Указания будешь раздавать своим слугам, понятно?!
Тон «короля» явно пришёлся Торку и остальным не по вкусу. Преданные последователи пророка взялись за оружие. Испугавшиеся голодранцы, не понимая, что происходит, схватились за копья в ответ.
— Стоять!!! Вы что, совсем охренели?! Опустите оружие идиоты!
Слова успешного прежде оратора не произвели никакого воздействия. Торк шипел так яростно, что на губах вспенивалась слюна. «Сука-король» беспрерывно сплёвывал пророку под ноги, провоцируя драку. Остальные скалились, буравя друг друга полными ненависти взглядами. Взывать к разуму обезумевших от насилья существ было бессмысленно.
— Он новый Дорки! — резко вскочил на ноги Норин, доходчиво объясняя собравшимся текущее положение дел. — Толстяк убил Дорки, Безбородый заместо него!
То ли безупречная логика, то ли вид забрызганного с головы до ног кровью гиганта, мигом остудили пыл и той и другой стороны. Поблагодарив про себя дурачка, сумевшего донести мысль до таких же придурков, Скалозуб деликатно прокашлялся, переводя внимание на себя:
— Благодарю тебя, Норин. Воистину, Праотец молвит устами детей своих, излишней разумностью не осквернённых! В общем, друзья, если не вдаваться в детали, всё именно так, как брат ваш сейчас рассказал.
На лицах нищебродов по-прежнему сквозило непонимание. Скалозуб деланно вздохнул и словно бы снизошёл дать несколько более подробное пояснение:
— Что на Нижних, что на Верхних воротах сражения были безнадёжно проиграны. Дорки погиб, Зерк наврал всем с три короба и сбежал. Фомлина давно нет в живых, и Лех вряд ли оторвёт свой зад от земли. Судьбу Дедушки я, к сожаленью, не знаю… — Скалозуб преувеличенно пожал плечами. — За неимением других кандидатов лидером Квартала нынче стал я. Нравится это кому из вас или нет, мне, если честно, насрать. Вы либо идёте со мной и безоговорочно выполняете все приказы, либо подыхаете здесь. Законнорожденные подняли бунт, сейчас в Пещере опасность таится за каждым углом, а вы подняли шум на половину района! — вошедший в раж любитель пространно поговорить обвёл взглядом слушателей. — Надеюсь, я всё доходчиво разъяснил? В любом случае повторять я не стану.
Уцелевшие в страшной бойне мужи переминались с ноги на ногу и угрюмо молчали. Безбородый пророк, не моргая, смотрел в глаза «короля». Так и не дождавшись поддержки от сотоварищей, что, насупившись, изучали чрезвычайно интересный пол Пещеры ремёсел, тот был вынужден уступить:
— Когда стало ясно, что стражей не одолеть, мы бросились кто куда. Путь обратно в Квартал был отрезан. В Пещере никто особо не ориентировался. Увидев Норина, хех, сложно было его не заметить, мы тупо побежали за ним. А он, как оказалось, в свою очередь преследовал Леха, — так и не удосужившийся представиться гном злобно сплюнул в сторону трупа. — Поганый ублюдок. До сих пор не понимаю, как мог он так поступить?! Зачем? Почему? Без Дорки нас точно всех теперь перебьют…
— Ну-ну, парни, ещё рано впадать в жалость к себе! Пока законнорожденные сошлись насмерть со стражами, мы собираемся проведать истинного зачинщика всех наших бед. Пусть нас мало, но мы в доспехах! Отомстим и за вашего Дорки, и за родных. У кого есть яйца — за мной!
Скалозуб строго глянул на пятившегося по-тихому от «мужиков с яйцами» недостража:
— Нет-нет, Глирик, ты идёшь с нами независимо от желания и наличия мужского достоинства. Прости, но я не могу допустить распространения вестей о нашем присутствии раньше времени.
* * *
Кирчим уже, наверное, в сотый раз за сегодняшний день грязно выругался. Отчаянная попытка прорваться сквозь ряды законнорожденных к дворцу окончилась крахом. Их играючи отшвырнули за пределы Королевской пещеры, не оставив ни единого шанса быстро переломить ход сражения, что кипело внутри.
Теперь капитан осознавал в полной мере, новый противник был гораздо опаснее обезумевшей голытьбы. У Нижних и Верхних ворот им противостояла грубая сила, отчаяние и ярость, здесь же имела место стратегия, продуманная до мелочей. К их появлению мятежники явно готовились, встретив баррикадами, градом болтов, камней и умелыми рубаками в передних рядах. Отлично, заметьте, обмундированных. Удар «в тыл» бунтовщикам не возымел никакого воздействия.
На неутешительном для стражей итоге кровопролитной сечи сказалась и банальная усталость бойцов. Успевшие побывать за один день в двух сражениях, набегавшиеся между весьма удалёнными рубежами, тренированные, но не железные воины не могли действовать столь же эффективно, как прежде. Всё складывалось один к одному.
— Предатели. Вонючие зажравшиеся богатенькие сынки и готовый продать душу за золото сброд! Ничего, ещё посмотрим, как вы запоёте, когда придёт время отвечать за содеянное. Такой подлянки вам никто не простит! — Кирчим злобно бубнил под нос проклятия в адрес врагов. — Бойцы, отступаем! Нет смысла идти на рожон. Отрежем бунтарей от снабжения!
И будем молиться, что наши братья внутри сумеют защитить Короля… — уже совсем тихо пробормотал умудрённый годами вояка.