Цель, для которой требуются неправые средства, не есть правая цель.
Карл Маркс
— Раскачивайтесь, кружитесь, — каким-то гипнотическим голосом вторил ведущий церемонии награждения товарищу Торину.
В небе над городом облака совершали умопомрачительную свистопляску, на помостах всех стадионов избранные Торином общественные деятели повторяли происходящее. На каждой площадке комментаторы с помощью систем усиления звука передавали слово в слово речь Вождя, написанную, конечно, заранее и куда более одарёнными ораторами.
Зрители беспрекословно следовали всем указаниям: обнимали соседей за плечи, раскачивались из стороны в сторону и подпевали священному гимну лихнизма. Разрозненный гул голосов постепенно складывался в мощный хор, исторгаемый одновременно миллионами глоток. Единство, сплочённость и иные, обычно кажущиеся столь правильными, но абстрактными, понятия обретали своё физическое воплощение, превращая граждан из личностей в толпу. Противостоять вовлечению в коллективный транс было чудовищно трудно. Даже тем, кто знал, что вскоре за этим последует.
Взявшись за руки с известным поэтом и популярной певицей, Ламелия кружилась на небольшом помосте посреди стадиона. Перед глазами всё расплывалось, но ей и не нужно было видеть трибуны, чтобы понимать — на них творится нечто невообразимое. Тысячи и тысячи обнявшихся зрителей слились в квазирелигиозном экстазе, на время забыв обо всём, что составляло их индивидуальность.
Ламелия и сама уже смутно помнила кто она и что делает здесь, в эпицентре всеобщего помешательства. Её ведь о чём-то предупреждали… Да, та эльфийка! Она чего-то говорила про… Про что же, орк побери, она там талдычила?! И важно ли это? Так хорошо забыть о том, кто ты есть, перестать ощущать своё старое, дряблое тело. Ни о чём не думать, не переживать, не волноваться. Стать частичкой невообразимо великого целого. Частью, которая слишком ничтожна, чтобы от неё что-то зависело самой по себе… Эльфийка…
Неважно. Ничто не имеет значения. Есть только здесь и сейчас. Миг, ослепительный…
Что-то ослепительно блеснуло в руках эльфа, стоявшего в центре помоста. Что-то опасное, острое! Ламелия вспомнила. Пришла пора действовать.
Она резко рванулась вперёд, увлекая за собой держащихся за неё соседей. Затем отпрянула назад, повиснув у тех на руках. Маленький хоровод сбился с шага, потерял равновесие. Увлекаемые инерцией, люди падали.
Эльф в центре круга выругался. И набросился с кинжалом на упавших товарищей.
У Маврика подкашивались ноги, но на лице маской застыла улыбка. Он ощущал себя абсолютно счастливым. Ещё бы, ведь сейчас он был всем!
Весь мир крутился вокруг него, все люди, гномы, эльфы и орки пели во славу него восторженные гимны. Центр мироздания. Ось небес.
Правая рука, которую сжимал в своих могучих лапищах орк, онемела, но Маврик не чувствовал ни боли, ни неудобства. Это всего лишь плоть, мясо. Какое оно имеет значение, когда всё слилось в единую сущность? Больше не нужно беспокоиться о низменных потребностях, остались в прошлом нужда и заботы. Он уже заслужил и получил всё. Абсолютно всё! Маврик стал Богом…
Восприятие сузилось до маленькой площадки в центре огромной арены, но в то же время удивительнейшим образом обострилось. Каждая складочка одежды, каждая пора и волосок стоявших в центре хоровода эльфа и товарища Торина были видны Маврику, словно через увеличительное стекло, которое кто-то услужливо держал перед тем, что прежде называлось глазами. Остальные фигуры выглядели уже не так чётко, но зато Маврик ощущал их запахи и тепло. Орк, например, вонял потом, хотя явно побывал с утра в баньке. От гнома исходил едва заметный запашок алкоголя, в Брехлисиусе ощущалась какая-то болезненность, слабость.
Внезапно в круге из представителей разных рас что-то неуловимо переменилось. Маврик сначала каким-то загадочным образом почувствовал чужую боль и лишь затем увидел, как у находившегося напротив него Брехлисиуса резко подкосились тонкие ножки. Отстранённо отметил, что обмяк державший его за левую руку Творец. Отрешённо наблюдал, как и к его горлу приближается острое лезвие. Осознал, что на самом деле всё это происходит за доли секунды и его тело просто не успеет отреагировать на угрозу. Да и зачем противиться неизбежному? Бренная плоть всё равно лишь мешает. От неё больше вреда для духа, чем пользы.
Резкая боль! Да, вероятно, именно это должно испытывать его тело. С горлом что-то сильно не так. Его распороли? Похоже на то… Мускулы перестают слушаться, стало невозможно дышать! Тело падает, мир переворачивается, окружающее пространство темнеет…
Но что такое делает этот орк? Сопротивляется?! Неужели он не понимает… Ох.
Всё. Перед глазами лишь точка, больше ничего нет.
Наконец-то долгожданный покой…
Небытие, тьма навеки.
Гэльфштейн плавно вводил толпу в транс. Это не требовало особых усилий и применения сложного колдовства.
Что люди, что гномы, эльфы или орки являлись по своей сути животными стайными. Они с радостью объединялись в большие группы, тогда как поодиночке обычно чувствовали себя слабыми и несчастными. Неважно, как именно называлось объединение: племя, клан, род — представителей разумных рас всегда тянуло к себе подобным. Именно в коллективе проявлялась их сила, во многом именно для плотного взаимодействия друг с другом и развивалось то, что впоследствии назовут разумом. От размера и сплочённости группы напрямую зависело её выживание. Тех, кто не мог притереться к остальным, изгоняли, такие особи вымирали. Отбор происходил миллионы лет и крепко закрепился в подсознании прямоходящих умников. Будешь со всеми — выживешь и продолжишь себя через потомков. Останешься один и погибнешь.
Неудивительно, что рядовые граждане так охотно приняли предложенную Гэльфштейном через его марионеток игру, ведь она полностью соответствовала их древнейшим инстинктам. Мнящие себя интеллектуально развитыми создания не ощущали нависшей над ними угрозы. Напротив, они чувствовали себя как никогда в безопасности, обнимаясь с такими же существами, одураченными собственным подсознанием. Твари, достаточно умные, чтобы покорить всю землю, океаны и небеса, оказались ещё недостаточно развитыми, чтобы суметь противостоять силе влияния толпы. Обуздать собственную природу всегда гораздо сложнее, чем покорить природу внешнюю. Ибо над первой властно лишь время, тогда как против второй работают законы, которые можно познать и использовать.
Словно опытный дирижёр, Гэльфштейн легчайшим сосредоточением воли управлял миллионами душ, направляя их энергию в нужное ему русло. Величайший в истории маг накапливал столь щедро отдаваемую ничего не подозревающими обывателями силу, спрессовывал её, лепил над городом невидимую гигантскую сферу. Пока энергия была ещё слишком «рыхлая», она отражала лишь тени, намерения душ, но Гэльфштейн знал, что после Великой Жертвы, сила в шаре станет буквально физически осязаемой. От каждой души в Торинграде уже протянулись тонкие ниточки, осталось только выкачать с помощью этих незаметных крючочков всю жизненную силу наивных созданий.
Гэльфштейн вытащил из рукава превосходно отточенный нож. Момент, к которому он шёл почти две тысячи лет, наступил. Связь душ достигла своего апогея, дальнейшее сближение вечных сущностей было невозможно в силу метафизических законов, привязывающих дух к телу. Но и имевшихся невидимых связей должно быть достаточно, чтобы забрать миллионы жизней, принеся в жертву нескольких видных деятелей.
Напротив великого мага оказался Брехлисиус. Хорошо, с него и начнём. Душа этого слабовольного создания и так давно принадлежала Гэльфштейну, выверенным движением он просто завершил начатое.
В следующую секунду от его руки пал гном, пафосно именуемый простофилями Творцом. Пф, почти все идеи вложил в эту голову истинный творец происходящего сегодня священнодействия.
А вот вошедший в транс человечек марионеткой Гэльфштейна никогда прежде не был, он действительно поднялся по иерархической лестнице сам. Какое похвальное рвение! Увы, как и все остальные глупости, оно награждается смертью.
За мгновение до соприкосновения с острой сталью бедолага осознал свою участь, Гэльфштейн безошибочно прочитал это в невероятно расширившихся зрачках смертного. Поздно, слишком поздно. Беспокоиться о душе и теле следовало раньше, когда присягал на верность товарищу Торину. Раз уж поклялся положить свою жизнь во славу лихнизма, то будь добр, выполняй обещание.
Мощный толчок в спину швырнул великого мага на край помоста. Ещё падая, Гэльфштейн успел про себя грязно выругаться. Он уже чувствовал, что всё пошло не так. Сильно не так. Совершенно не так!
Перевернувшись на бок, Гэльфштейн увидел, как товарищ Торин борется с огромным орком, который, несмотря на всю свою тупость, явно не спешил расставаться с жизнью. Из глубокого пореза на шее зеленокожего хлестала ярко-алая кровь, но Торин сумел распороть вены только на одной стороне, и теперь пытался устоять под ударами орка. Парадные доспехи гнома не были столь уж декоративными, но даже они едва спасали хозяина от безоружного, но от того не менее опасного монстра.
Гэльфштейн отстранённо наблюдал за сражением, понимая, что его исход уже не имеет никакого значения. Проклятая антимагия! Он точно знал, что ещё минуту назад её не было и в помине. А теперь на Торинград воздействовала минимум дюжина Семян Бездны, возникших будто из ниоткуда. Через небольшие чёрные шарики Проявленный протягивал свои щупальца в мир, делая невозможным любое серьёзное колдовство.
Сфера энергии над городом моментально рассеялась. Вовлечённые в круговорот душ граждане хватались за глотки, но ощущали лишь резкую боль и удушье — остаточный эффект, который должен был при нормальных условиях навсегда разорвать связь духа и тела.
Ритуал сорвался. Семена Бездны, использованные Гэльфштейном для изучения сути Проявленного и помощи лихнистам на начальном этапе, появившись откуда ни возьмись в самый неподходящий момент, испортили замысел.
Гэльфштейн привёл мысли в порядок. Ничего, неудача ещё не равна катастрофе. Он обязательно выяснит в чём источник проблемы. Разберётся с вредительством. И через какое-то время повторит всё опять. У обывателей короткая память. Через десять-двадцать лет все всё забудут при правильной пропаганде.
Древний чародей снова встал на ноги. Попытался через визуальный контакт проникнуть в сознание орка. Антимагия не позволяла дезинтегрировать тварь на атомы, но и не могла полностью воспрепятствовать связи душ, особенно в непосредственной близости. Нащупав необходимые ниточки, маг стал нашёптывать орку приказы прекратить сопротивление. Успокоиться.
Озадаченный Бугайлов перестал лупить по уже изрядно помятым доспехам, остановился. Тем не менее руку гнома с кинжалом орк благоразумно не отпускал, пока не выдернул из ослабевшей хватки опасное лезвие.
Зеленокожий с отвращением отбросил окровавленный кинжал в сторону. Укоризненно покачал указательным пальцем перед носом у товарища Торина. А затем упал. Сначала на колени, потом лицом вниз.
Из спины Бугайлова торчало сразу пять арбалетных болтов. Вышедшие из транса телохранители товарища Торина не церемонились и лишних вопросов не задавали. Жизнь Вождя превыше всего! А невинные жертвы, случись что, как-нибудь замнут — невелика потеря в масштабах планеты…
Гэльфштейн поспешно отбросил собственный ножик, подняв и отведя руки в стороны. Брать под контроль или объяснять фанатикам, что он не представляет опасности слишком долго, болты летят в цель намного быстрее. Впрочем, телохранителям быстро стало не до волшебника, проворонившие избиение своего повелителя гномы бросились оказывать Торину первую помощь.
На трибунах начались беспорядки. Убедившись, что больше на него не обращают внимания, Гэльфштейн спрыгнул с помоста. Окликнул едва начавших отходить от транса эльфийских чародеев. Пришла пора убираться отсюда.
Ещё неизвестно, что творится на других стадионах. Но зрители сейчас явно не в восторге от «представления»…
Он услышал за спиной хриплые, отрывистые выкрики товарища Торина. Избитый гном, отплёвываясь кровью, тем не менее отдавал оторопевшим лихнистам распоряжения:
— Разогнать толпу! Навести порядок! Объявить сбор всех солдат! Достаточно с меня этих игр. Мы выдвигаемся отвоёвывать Железноград!
* * *
Закусив губу, Илона пристально следила за главной церемонией из-под лестницы одной из трибун. Выбор момента для активации Антимагии имел принципиальное значение для успеха. Если чародеи ощутят противодействие слишком рано, то Ритуал просто отложат до позднего вечера или до завтра. Если высвободить силу коробочек слишком поздно, то это уже никому не поможет, миллионы граждан будут мертвы.
Илона не питала иллюзий, что им удастся подгадать с моментом сразу на всех стадионах. На гномьи арены имели доступ лишь выделенные Ламелией девушки, её же помощницы караулили на всех площадках людей. На орочьих стадионах ответственное дело пришлось доверить безответственным оркам, которым, за исключением Старпёра, Илона предпочла бы вообще никогда ничего не поручать, кроме ситуаций, где требовалась грубая сила. Лишь за территорию эльфов она была совершенно спокойна. Да, ей пришлось пойти на чудовищный риск, зато теперь коробочки с Антимагией оказались в руках эльфиек, которым довелось наблюдать Ритуал в непосредственной близости…
Илону передёрнуло, ту беседу с Белегестель и бывшими Покровительницами она запомнит до конца своих дней. Но дело было сделано — то, чего раньше она не могла добиться никакими словами, стало возможным спустя десятилетия унижений. Возможность предательства величайшего волшебника всех времён более не казалась прежним повелительницам Эльфланда чем-то невероятным. Та лёгкость, с которой чародеи сдали вначале оркам, а затем лихнистам острова поражала. Лишь сейчас, спустя двадцать лет, стало ясно, что от всех нелояльных Гэльфштейну магов постарались избавиться ещё во время кампании Третьей Орды на материке. Судьба Эльфланда оказалась предрешена задолго до его капитуляции перед другими, «более перспективными расами».
Увы, мы всегда сильны задним умом: анализировать прошлое у нас получается куда лучше, чем трезво оценивать настоящее и тем паче давать прогнозы на будущее. И никакие фразы типа «а я же говорил!» не должны никого вводить в заблуждение. Если много говорить, то обязательно хоть раз чего-нибудь угадаешь, что, впрочем, совершенно ничего не говорит об умственных способностях такого «эксперта». Илона старалась избегать в переговорах с бывшими владычицами Эльфланда этой фразы, хотя видят боги, ей хотелось её буквально выкрикивать! Если бы к её подозрениям серьёзно отнеслись лет двадцать назад… Ох уж это вечное «если».
Каким-то шестым чувством Илона внезапно поняла, что если прямо сейчас не вытащит из крови в коробочке тёмную сферу, то всё пропало. Дрожащими пальцами она открыла замочек, запустила руку в начавшую сворачиваться красную жидкость, поднесла к лицу чёрный шар.
Гул толпы, распевающей прямо над ней свои монотонные гимны, словно затих. В ушах отдавалось лишь биение собственного сердца. Илона тупо уставилась на бездну, с которой медленно стекала загустевшая кровь. Уж не сама ли пустота внутри этой сферы подтолкнула её к интуитивному действию? И с какой целью? Был ли правильно выбран момент?
Илона с трудом оторвала взгляд от непроглядной темноты внутри сферы. Что сделано, то сделано, пути назад больше нет.
Горло внезапно сдавило, она поперхнулась, судорожно пытаясь вобрать в себя воздух. Остекленевшими глазами Илона уставилась на помост, понимая, что означает столь резкая боль.
На платформу рухнуло первое тело. Брехлисиус. Что ж, справедливо. Проклятые марионетки всегда отдают жизни первыми.
Вторым умер гном.
Следом за ним человек.
Илона не надеялась, что Бугайлов внемлит предостережениям, переданным ему через тренера. Огромный орк отличался недюжинной силой, но благоразумие не числилось в списке его дарований. Вразносору так и не удалось убедить сородича, что правила игры в трудознамя следует хоть в самых общих чертах соблюдать, а не бежать каждый раз куда хочется. С чего бы в таком случае здоровяку прислушаться к каким-то загадочным предупреждениям о смертельной опасности? Да и где гарантия, что Гэльфштейн, если не прочтёт отсутствующие в голове орка мысли, то хотя бы не уловит агрессивных намерений? Нет, единственный шанс для Бугайлова заключался в его животных инстинктах. И именно эти инстинкты орка не подвели.
Казавшийся неповоротливым бугай мгновенно отпрянул назад, как только лезвие коснулось его толстой шеи. Схватил за руку товарища Торина, и принялся свободной конечностью мять доспехи, обрушивая сверху на низкорослого гнома удар за ударом.
Илона взмолилась. Если только орк сумеет расправиться с Торином, а ещё лучше с Гэльфштейном… Увы, на сегодня запас удачных «если» был явно исчерпан.
Судя по тому, что зрители, как и она, хватались за горло, но не торопились массово умирать, антимагия сработала вовремя. Как очухались вовремя телохранители товарища Торина, нашпиговав о чём-то задумавшегося Бугайлова болтами из арбалетов.
Илоне стало жаль орка. Пускай тот не отличался умом, зато своей ребяческой прямолинейностью вызывал у неё умиление. Нечасто в мире лжи и лицемерия встретишь настоящую честность. Брат-близнец Багайлов, через «а», не в счёт! Это была хитрость, а не обман, понимать надо! — как говаривали в старом Эльфланде ведущие эльфовидения.
Бывшая Покровительница перевернула коробочку, освобождая ту от сгустившейся жидкости. Какое-то время брезгливо наблюдала за тем, как запёкшаяся кровь комками падает на пол. Неприятный запах железа наконец вывел её из прострации. Пока так пахла использованная красная жидкость, но Илона знала, что скоро настоящее железо прольёт свежую кровушку.
Орочьи фанаты начали крушить восточный сектор трибун. Смерть Бугайлова огорчила их куда больше эльфийки. Гномы тоже были не в восторге от гибели зодчего Торинграда. Коротышки обязательно потребуют от властей объяснений. Люди и эльфы отнеслись к гибели своих представителей на помосте менее эмоционально, но спешили убраться подальше от жестокого представления. Вряд ли негативные последствия неудавшегося Ритуала приведут к серьёзному бунту, но на какое-то время массовые беспорядки внимание охранителей отвлекут.
Нужно было использовать временной зазор, чтобы снова напоить чёрные камни жизненными соками доноров и как можно дальше убраться от города. В Торинграде скоро станет небезопасно. Гэльфштейн не успокоится, пока не найдёт виновников провала своего замысла.
Илона понимала, что кто-то из её агентов неминуемо пропадёт в начинавшемся в городе хаосе, так же как не питала иллюзий, что охранители не сумеют поймать ни одного участника операции по спасению мира. Раньше или позже о её группировке всё станет известно. Их начнут повсюду искать и преследовать. Переждать в убежище, как раньше, больше не выйдет.
Но Илона и не собиралась вести подпольную деятельность вечно. Теперь, когда она заручилась поддержкой утративших власть, но не влияние, Великой императрицы и Покровительниц, у неё появился шанс провести куда более радикальную операцию. Попытаться устранить первопричину угрозы.
Нет, конечно, не избавить мир от некоего абстрактного Проявленного. Бороться с пустотой невозможно, да и не нужно, когда жителями угрожает вполне осязаемая опасность.
Каждая глобальная беда имеет название. И имя всех несчастий этого мира — Гэльфштейн.