Сколь ужасно спасение, которое даёт самообман!
Карл Маркс
Гэльфштейн вышел из транса. Внимательно осмотрел крошечную каюту триеролёта, вновь собирая воедино реальность. Затем сел поудобнее на койке и принялся обдумывать картину мира, увиденную сотнями разных глаз. Ситуация в лихнистской империи становилась тревожной.
После принесения в жертву известных лихнистов на Межрасовых играх и глупой гибели товарища Торина при штурме Железнограда, весомых лидеров мнений практически не осталось, в обществе возник кризис доверия. Пропагандисты усердно пытались выдать произошедшую катастрофу за нечто малозначительное, но верили им лишь доверчивые старики, остальные относились к сказочным выдумкам со всевозрастающим скепсисом. Не помогали даже репрессии, тем паче что из-за гигантских потерь в Железнограде особых ресурсов для повального запугивания населения не было. Земли вблизи Хребта Великого Змия были разорены, логистика нарушена, от северных лагерей не осталось камня на камне, так просто на каторгу народ массово не отправишь.
Без связующей личности яркого лидера завязанная на Вожде система начинала понемногу расшатываться. Внутри Товарищества за освободившееся место шла яростная подковёрная борьба, но пока она вела лишь к взаимному истреблению группировок, нежели к консолидации вокруг нового, хотя бы чисто символичного вождика. Такую историю Гэльфштейн видел не раз: после смерти диктатора государство вязло в грызне за передел власти. А ведь он так хотел предотвратить негативное развитие ситуации, создав коллективный орган управления! В случае с Маго Лихнуном это даже сработало, но Торин… Товарищ Торин оказался слишком амбициозен и за долгое время у власти успел перетянуть одеяло на себя. Возможно, тот мятежник был прав, нужно заменять властителей управленцами и менять их почаще.
Но тогда Гэльфштейну будет куда сложнее всё контролировать. С одним-то самодуром управиться трудно, а когда их у тебя сотни и тысячи, да ещё и постоянно меняющихся… Попробуй заставь их выполнить свою единоличную волю.
Да и имеет ли это большое значение? К следующим Межрасовым играм всё должно вновь наладиться, а после проведения Ритуала эта мирская суета станет совершенно неважной. Общество, народ… Тьфу! Не за горами конец всего сущего, Вселенную надо спасать, думать о вечном! Всю жизнь смертные путаются у него под ногами, как приелись ему их ничтожные проблемы за две тысячи с лишним лет!
Проблемы, проблемы. Гэльфштейн понимал, что жизнь таких, как он, почти полностью состоит из решения бесконечных проблем, но как же это порой утомляет… Великий разум должен решать воистину глобальные задачи, а не растрачивать время и силы на мышиную возню среди жалких смертных! Орки, люди, гномы, даже эльфы приходят и уходят, только изучение истоков мироздания стоит затраченных усилий. Лишь вечность по-настоящему интересна бессмертному.
Увы, покуда он оставался связан законами физического мира, Гэльфштейн не являлся в полном смысле слова бессмертным. Тело, вместилище духа, требовало ухода, постоянной подпитки, оно оставалось почти таким же уязвимым, как и у всех остальных. Истинно бессмертным являлся только дух, но Гэльфштейн прекрасно знал, что произойдёт с ним в случае смерти плоти. Забытье, перерождение — нет, это определённо никуда не годится. Ритуал должен был окончательно решить эту и иные проблемы, сделав Гэльфштейна на время равным Творцу. Ах, если бы из-за проклятой Илоны не пришлось всё снова откладывать на ещё как минимум десять лет!
Его промах. Не следовало отпускать эльфийку с Рычачей. Но ведь он был так уверен в бывшей Покровительнице магических искусств! Пятьсот лет плодотворного сотрудничества обернулись против него. Когда имеешь дело с женщиной, к подобному повороту нужно быть готовым всегда. Он переоценил своё влияние и недооценил ум Илоны.
С мужчинами было проще. При личной встрече Гэльфштейн легко мог взять любого из них под контроль, залезть в голову, нашептать почти всё, что хочет. С принявшими Дар эльфийками такой трюк не работал. После ритуала обретения бессмертия их дух оказывался напрочь привязанным к телу, связаться с душой посредством метафизики становилось чудовищно трудно.
Дар… Название, совершенно не отражающее сути явления. Ничто не даётся даром, глупые эльфийки платили за свою вечную молодость воистину страшную цену! После того как их тела в результате убийства или несчастного случая всё же погибнут, души ещё долго будут привязаны к медленно загнивающей оболочке, покуда не истлеют все кости. Даже в случае сожжения, на месте рассеянного по ветру праха душа будет цепляться за землю. Ужасная участь.
Но каждый ритуал обретения эльфийкой бессмертия подпитывал его собственное тело и дух, причём без побочных эффектов. Всему есть цена, и Гэльфштейн предпочитал перекладывать её на других. Он приносил Вселенной великую жертву и получал взамен скромные преимущества. Всё по-честному! Ну, почти…
Вам — никчёмная вечная молодость, мне — бессмертие и сила. В детали негласного договора Гэльфштейн предпочитал стороны сделки не посвящать. У разводимого ради мяса скота разрешения на убой не спрашивают: ему дают корм, а когда приходит время, забирают с лихвой причитающее. Всё бесплатное стоит чудовищно дорого, сами должны понимать.
Так или иначе, с Илоной скоро будет покончено. Всё тайное сразу становится явным, когда читаешь сознание пленников словно книгу. Гэльфштейну стали известны личности всех организаторов срыва мероприятия, охота на головы принесла свои результаты.
Первыми удалось поймать глупых орков. Вразносор и Шилозад пытались затеряться в окрестностях Уркостана, но слава тренера и второго по значимости игрока «Секир-Башки» сыграла против них злую шутку. Узнав своих героев, фанаты устроили в честь членов команды настоящее пиршество. Уже к следующему утру напившихся вдрызг саботажников схватил патруль охранителей и сопроводил обратно в Торинград. Гэльфштейн основательно покопался в ущербных головушках, выяснив всё, что нужно.
Следом попался старый шаман по прозвищу Старпёр. Обидная, но полностью соответствующая дряхлеющей развалине кличка. От него Гэльфштейну удалось узнать много интересного про эксперименты над Семенами Бездны. Эльфийский чародей понимал, что камни Антимагии будут поглощать жизненную энергию окружающих, но идея «напоения» чёрных шаров кровью ещё живых разумных созданий ему даже не приходила в голову! Он уже и так не раз пожалел, что поделился плодами исследования Проявленного с лихнистами, а теперь, когда нашёлся способ управлять действием антимагии, маленькие бездны в шарах стали ещё опасней для чародеев. Пользуясь воцарившейся после смерти товарища Торина сумятицей, Гэльфштейн начал по-тихому избавляться от Семян Бездны, топя камушки в океане за Бескрайними степями. Там их точно никто не найдёт, и они вряд ли кому-то из волшебников помешают.
И наконец, охранителям удалось вычислить Ламелию — мать предводителя мятежников Афелиса, сумевшую не просто внедриться к лихнистам, но высоко подняться по их замысловатой иерархической лестнице. Она-то и выдала дальнейшие планы Илоны. Вместе с Белегестель и остальными бывшими Покровительницами, эльфийка укрывалась где-то на островной части Эльфланда, создавая новую подпольную сеть для борьбы с тоталитарным режимом и магами. Затея не показалась Гэльфштейну такой уж абсурдной: учитывая ослабление лихнистов и имея достаточное количество Семян Бездны, пользующиеся влиянием эльфийки могли доставить немало проблем.
В детали масштабного плана Ламелию благоразумно не посвятили, понимая, как легко будет сломать в случае обнаружения обычную смертную. Досадно, но Гэльфштейну в любом случае следовало действовать на опережение. Известных эльфиек объявили врагами народа, а по эльфовидению началась активная кампания по дискредитации прежних правительниц Эльфланда. Им припомнили всё. Ну, и приписали ещё раз в десять больше грехов, свалив на женщин все неудачи лихнистов.
Внимание Гэльфштейна привлекли крики на палубе. Не тратя времени на физическое перемещение, он глянул на мир глазами капитана триеролёта и всадников, сопровождавших корабль. Из-за возможных зон антимагии традиционное путешествие на эльфийском летающем судне больше не являлось полностью безопасным, поэтому полёт теперь не обходился без двух дополнительных магов на единорогах, которые должны были первыми почуять опасность. Семян Бездны на земле Гэльфштейн не боялся, так как судно летело на достаточной высоте, чтобы находиться вне зоны досягаемости чёрных шаров, но вот коробочки на воздушных шарах и дирижаблях потенциально могли вывести эльфийский корабль из строя.
Как раз один такой аэростат сейчас маячил на горизонте, и хотя волшебники на единорогах не ощутили воздействия антимагии, все всё равно насторожились. Они пролетали над Эльфийской Республикой, самой западной частью материка, где воздушные шары гномов встречались нечасто. Более того, навстречу им на единорогах летели пять эльфиек, да ещё каких! Все бывшие Покровительницы, исключая Махноллу! Илона гордо сидела на волшебном животном в центре образованного единорогами клина.
На кратчайший миг Гэльфштейн испытал постыдный испуг. Его выследили! Но древнейшее в мире создание сразу же успокоилось. Если эльфийки летят на рогатых лошадках, значит, Семян Бездны у них с собой нет. Гэльфштейн успел проверить на практике слова Старпёра и убедился, что кровь на самом деле не нивелирует антимагию полностью, всего лишь кардинально уменьшая область её действия. В двух-трёх шагах от наполненной кровью коробочки колдуну уже ничего не мешает, но удерживая такую, с помощью магии не взлетишь. На природные способности единорогов Семена Бездны воздействовали столь же губительным образом, как на обученных чародеев. Ещё бы, обычные лошади ведь неспроста не летают!
Два опытных мага впереди триеролёта ловко оплели нежданную делегацию чарами, сковав воздушными потоками мятежных эльфиек. Похвальная бдительность. Гэльфштейн приказал волшебникам сопроводить красавиц на палубу, а капитану слегка скорректировать курс, обходя маячивший на горизонте аэростат по широкой дуге. Остальные члены команды в указаниях не нуждались, ожидая прибытия женщин, ещё не так давно, по эльфийским меркам, считавшихся их формальными повелительницами. Стоило тем опуститься на палубу, как бывших Покровительниц без всякого почтения тщательно обыскали. Не только Семена Бездны представляли опасность. Обычный нож или отравленная игла могла оборвать драгоценную жизнь Гэльфштейна с не меньшим успехом. Но, как он и ожидал, слуги ничего не нашли.
Великий чародей встал со своей узкой койки, оправил скромную, но аккуратную походную одежду и вышел на палубу. Добыча сама пришла ему в руки, и эльфу не терпелось узнать причину капитуляции.
По-прежнему окутанные сковывающими чарами, эльфийки спокойно стояли на месте, почти никак не отреагировав на его появление. На лицах женщин читалась скорее решимость, нежели страх. Гэльфштейн медленно обвёл взглядом некогда славных руководительниц Эльфланда.
Мервиль. Покровительница ремёсел и экономики. Женщина, расчётливая до мозга костей. Учитывающая невообразимое количество показателей, чтобы принять оптимальное решение из предложенных вариантов. Едва ли кто сделал для процветания Эльфланда больше, чем эта эльфийка.
Скабеевель. Покровительница внутренней безопасности и связей с общественностью. Всегда надменная, строгая. Не терпящая никаких возражений от нижестоящих. И в то же время на удивление гибкая, когда того требуют обстоятельства. Умеющая производить сильное впечатление. Знающая как, когда и кого следует убеждать или наказывать. Истинная опора для власти Эльфланда последние пятьсот лет.
Факандра. Покровительница взаимоотношений с варварскими расами. Высокомерная, нахальная, привыкшая требовать, а не просить. Диктовать условия, а не договариваться. На первый взгляд, худший кандидат на роль дипломата, которого только можно было сыскать во всём Эльфланде. И тем не менее умело натравливавшая людей, гномов и орков друг на друга, давая эльфийской империи благословенный мир и покой долгие годы. Плетущая интриги, распространяющая среди чужих рас опасные слухи. Олицетворение коварности и притворства. Безжалостная женщина, долгое время игравшая во внешней политике важную роль.
Врунелла. Покровительница военного ремесла. Жалкая замена великой Тинтур. Рьяно критиковавшая прежнюю Покровительницу, но не сделавшая для Эльфланда и сотой доли предшественницы. Она не стоила его внимания. Просто пешка, не личность.
Илона. Покровительница магических искусств. Официальное лицо чародеев. Помогавшая в организационных вопросах, но никогда не вмешивавшаяся в тёмные дела магов. Оберегавшая их от пристального внимания общественности, выставлявшая деятельность волшебников в самом выгодном свете. Полезнейший инструмент, к сожалению, давший сбой в самое неподходящее время. Падение с большой высоты не прошло для эльфийки бесследно. Кости восстановились, но головушка перестала работать правильным образом. Вместо помощи, от неё теперь исходил один вред. Женщина-проблема, Гэльфштейн таких ненавидел.
— Какая компания! Не хватает только Великой императрицы, — нарочито радушно приветствовал пятерых эльфиек старый маг. — Я имел в виду, бывшей императрицы, — как бы невзначай уточнил он.
В отличие от него, на лицах женщин не было даже тени улыбки. Ещё бы, они ведь не были полными дурами и хорошо понимали на что идут, когда срывали планы великого чародея. Как должны были знать, что едва их заметят, они окажутся в полной власти могучих волшебников. Для каких бы то ни было переговоров их позиция была крайне слабой.
— Признаюсь, я теряюсь в догадках, что могло привести столь прекрасных и, безусловно, неглупых дам ко мне в гости. Ведь я и сам направлялся навстречу именно вам на наши любимые острова. До меня дошёл слушок, что вы затеваете там весьма непристойную деятельность…
Обездвиженные эльфийки какое-то время молчали, презрительно взирая на эльфа, которого некогда превозносили. Такими уничижительными взглядами обладали лишь женщины, Гэльфштейн мог добиться подобного эффекта только при помощи колдовства. Он поймал себя на мысли, что подсознательно ему хочется извиниться, хотя умом он отдавал себе полный отчёт, что вину следует испытывать пятерым Покровительницам.
Тишину нарушила Илона, громко и презрительно фыркнув. Ишь, понабралась у орков! Того и глядишь, скоро рычать и плеваться начнёт!
— Ты глубоко заблуждаешься, если считаешь, что это мы явились к тебе. Это ты полетел навстречу своей судьбе, подлый маг, — без всяких формальных предисловий сказала Илона. — Неужели ты полагаешь, что мы надеялись и дальше оставаться в тени после того, как помешали тебе принести в жертву весь мир? Было совершенно очевидно, что наши имена скоро станут известны и повторить трюк в следующий раз уже не получится. Как понятно и то, что ты не успокоишься, покуда не погубишь все разумные расы. За собственное бессмертие ты без колебаний готов заплатить миллионами жизней, ибо они не значат для тебя ничего! Самовлюблённый ублюдок. Предатель Эльфланда и всего живого на этой планете!
Удерживавшие женщин чародеи вопросительно посмотрели на своего повелителя, но Гэльфштейн лишь усмехнулся. Он не любил мелочность. Если уж мстить, то так, чтобы боль пронзила каждую клетку врага, а душа в ужасе покинула тело! Пока же можно ещё немного построить из себя любезного эльфа.
От звучавшей в голосе Илоны угрозы Гэльфштейн отмахнулся. Это был признак бессилия, а не силы. Слабаки всегда брызжут слюной, когда не могут ничего сделать.
— Не знаю, дорогая Илона, что такого рассказал тебе наш общий зеленокожий друг Рычача, но ты явно превратно всё поняла. Моей целью никогда не являлось спасение собственной шкуры. Признаться, за две тысячи лет она изрядно мне надоела. Но вот свой дух, свою душу, как и души всех остальных, я действительно стремился спасти. Я точно знаю: когда в сей мир явится Проявленный, от них не останется ничего! Вообще ничего, понимаешь? Вселенная будет уничтожена полностью, всё сущее схлопнется в точку, о нашем мире не останется даже воспоминаний! Через миллиарды лет начнётся новый цикл масштабного мироздания, но какое это будет иметь значение для навсегда исчезнувших душ? Я никого не собираюсь губить, глупая женщина, моей задачей всегда было спасение самого главного! Дух, я должен спасти души этого мира, а смерть жалких физических оболочек не имеет никакого значения! Предатель… Почему всех истинных спасителей мира всегда называют именно так? Почему неблагодарные жители никогда не понимают, что им дали шанс, что их пытаются спасти, а вовсе не уничтожить?!
Илона кривилась, явно не желая принимать объяснение мага, больше походившее на настоящую исповедь.
— Я понимаю твоё недоверие. Ты ничего этого не видела, не ощущала приближение рока, когда рвётся сама суть мироздания. Но я клянусь, не пройдёт и тысячи лет, как вместо безобидных Семян Бездны, в мире начнут проявляться куда более тёмные сущности! На одной из недавно погибших планет их называли отродьями… Вот тогда вы почувствуйте, какого это, навсегда лишиться души. Жаль, что будет уже слишком поздно… — Гэльфштейн невольно содрогнулся при воспоминании о путешествии духа в тот далёкий мирок. — Спасаться надо сейчас! Проявленный близко! И нет во Вселенной силы, способной устоять перед этим чудовищем. Бездна поглотит в себя всё!
Он вновь всмотрелся в лица эльфиек, но по-прежнему видел в их глазах недоверие, граничащее с отвращением к выжившему из ума старику.
— Нашему миру невероятно повезло, наш техно-магический прогресс ушёл гораздо дальше других планет во Вселенной. Вам может быть трудно в это поверить, но я видел куда более отсталые цивилизации в космосе, с абсолютно неразвитой магией! Глупцы уверовали в силу технологий, почти как лихнисты. Ну-ну, посмотрим, как их бездушные конструкции спасут их от того, что не имеет материи. Магия и технологии должны идти рука об руку, в конце концов это поняли даже орки.
Гэльфштейн больше не следил за реакцией эльфиек, он скорее убеждал сам себя:
— Есть всего несколько способов избежать скорбной участи. Но все они предполагают глобальные жертвы, все тем или иным способом искажают реальность. Ведь полное уничтожение Вселенной — не кара Творца, но закономерный процесс. Всё, что имеет начало, должно когда-то заканчиваться, включая весь космос. Нельзя избежать этого непреложного правила, не сломав законы мироздания, а вот за подобное нарушение уже действительно полагается наказание. Поверьте, если бы существовал какой-то гуманный способ избегнуть небытия, то хотя бы в одном из бесчисленных миров его нашли. Но все, кто тянул с неприятным решением, погибали.
Старый эльф устало вздохнул, давненько ему не приходилось выдавать такие тирады. Он предпочитал мысленно нашёптывать речи другим, оставаясь в тени более харизматичных ораторов. Помимо всего прочего, такой подход помогал ему сохранять отрешённость, а отстранённость, в свою очередь, позволяла оставаться более объективным и рассудительным. Эмоции — хороший помощник для вовлечения в процесс окружающих, но для разработки долгосрочной стратегии их лучше отбросить. Чтобы успешно управлять миром, надо находиться над миром. Быть всегда одиноким, отбросить все личные чувства.
На палубе триеролёта воцарилось молчание. Только легонько посвистывал ветер, скрипели мачты, да фыркали недовольные единороги, чувствуя возникшее напряжение.
— Ты всё врёшь, — прошипела Илона, нарушив молчание.
— Вру? — искренне удивился Гэльфштейн. — Кому? Для чего? Неужели ты в самом деле считаешь, что я надеюсь на кого-то из вас произвести впечатление?! Зачем это мне? Вы всё равно уже ни на что не влияете. Благодаря эльфовидению, ваша репутация уничтожена, никаких серьёзных ресурсов у вас тоже нет. Как не будет у вас больше свободы, ибо хоть я и добр, но не беспечен. Второй раз сорвать Ритуал ни у кого не получится.
— Ты всё врёшь, — упрямо проговорила эльфийка и на сей раз в голосе Илоны звучало куда больше уверенности. — Если бы ты был хоть наполовину столь всеведущ, как говоришь, то не угодил бы в ловушку. Я специально вводила орков и Ламелию в заблуждение. Никто не собирался организовывать подпольную борьбу в Эльфланде, мы лишь хотели выманить тебя из Торинграда, чтобы ты отправился на своём личном триеролёте на острова, — на прекрасном лице эльфийки читалось злорадство. — Какой смысл бороться с марионеточным режимом и столь же марионеточными чародеями, когда источник проблемы в одной-единственной личности? Ты расстроился, не увидев Белегестель? Ну так можешь передать ей привет! Она летит вернуть тебе Дар, паршивая ты старая сволочь.
Белегестель вынула тёмный шар из коробочки с кровью. Ничуть не заботясь, что перепачкается, засунула маленькую бездну в сумку на поясе. Затем перелезла через борта корзины воздушного шара, велев подкупленному гному поднять аэростат ещё выше в небо.
Бывшая императрица совершенно не боялась чудовищной высоты. Она летала на триеролётах и единорогах всю свою долгую жизнь, небо стало для неё вторым домом. Цепляясь, словно ловкая обезьянка, за ступеньки верёвочной лестницы, Белегестель оказалась под днищем корзины, где ждал своего часа так называемый крыльеплан. Она не являлась мастерицей полёта на этой штуковине, но успела потренироваться на малых высотах, пока эльфийки дожидались прибытия Гэльфштейна в опустевший за последние годы Эльфланд.
Приняв исходную позицию, эльфийка глубоко вдохнула разреженный воздух. Посмотрела на триеролёт, проплывающий мимо воздушного шара навстречу заходящему солнцу. Невольно полюбовалась несколько мгновений закатом, без малейшей тени сомнений зная, что это последний закат в её «вечной жизни». На лице императрицы заиграла улыбка, полная тоски и печали. Всё когда-то заканчивается. Она прожила славную жизнь.
Удерживавшие крыльеплан крепления издали характерный щелчок, Белегестель устремилась навстречу судьбе. Холодный воздух засвистел в длинных острых ушах, хрупкое, почти невесомое тело эльфийки напряглось, чутко реагируя на любой порыв ветра. Императрица не жалела сил, понимая, что этот полёт будет недолгим.
Триеролёт приближался.
Пять эльфиек невольно рухнули на колени, когда удерживавшие их невидимые путы ослабли. Зона антимагии накрыла корабль внезапно, двое чародеев удивлённо ахнули и только Гэльфштейн сохранил видимость самообладания, ухватившись за ближайшую мачту. Как раз вовремя, поскольку триеролёт ощутимо тряхнуло. Несколько членов экипажа выпали за борт.
Судно начало подбрасывать вверх, затем кидать вниз, словно оно плыло по огромным волнам в самом сердце яростной бури. Гэльфштейн закрыл глаза, отчаянно пытаясь немыслимым усилием воли взять под контроль приближающегося носителя Антимагии. Но эльфийки не зря прибыли впятером: они знали, что дух чародея способен влиять на жертву даже без традиционного волшебства. Врунелла и Факандра бросились на одного чародея, Мервиль и Скабеевель сбили с ног второго. Илона же двумя отчаянными прыжками добралась до главного колдуна, вцепилась когтями в напряжённое лицо, стараясь выцарапать глаза, бешено вращающиеся под закрытыми веками.
Гэльфштейн закричал.
Белегестель чувствовала, как мир перед глазами мутнеет, сознание заволакивала сонная дымка. Она со всей силы прокусила губу, надеясь, что боль вырвет её из неестественного помутнения разума хотя бы на пару секунд. Совсем немножко осталось…
На несколько чудесных мгновений она вновь ощутила полную ясность. Императрица ликующе завопила, зная, что этого будет достаточно.
Её глаза снова заволок туман, но это было уже совершенно неважно. Крыльеплан влетел чётко в цель.
Дерево, метал и даже кости брызнули во все стороны. Мёртвое, переломанное тельце прекрасной эльфийки влетело в корму корабля.
Она опять принесла миру дар. Но на сей раз этот дар был не лживым, а настоящим. За него было сполна уплачено кровью, ибо известно, что ничто не даётся даром в этом проклятом мире.
Теперь Белегестель действительно стала для всего мира Дарительницей. А с Гэльфштейном она расплатилась, рассчиталась за его подачки по справедливости.
Круг замкнулся.
Для всех.
Навсегда.
Триеролёт больше не летел, а почти отвесно падал на такую чудесную, но столь твёрдую землю.
Всё ещё вцепившаяся в глаза чародея Илона смеялась. Она видела, как всегда такое спокойное лицо Гэльфштейна перекосило от страха. Бессмертное существо не могло смириться с мыслью о смерти. Оно собиралось жить вечно, пускай и в форме лишь крайне отдалённо напоминавшую жизнь.
Но его вечность стремительно приближалась к своему завершению. Счёт шёл уже на секунды.
А вот Илона не боялась, ведь таков был закон. Всё, что имеет начало, имеет конец. Извечный порядок вещей.
Смертный никогда не сможет стать абсолютно бессмертным. Любая «вечность» должна когда-то заканчиваться. Только изначальный Творец всего сущего может быть исключением.
Но Гэльфштейн Творцом не был. Он оказался всего лишь невообразимо могучим волшебником. Чьё тело разбилось о скалы столь же трагическим образом, как и у всех остальных участниц разыгравшейся в небе драмы.
У Гэльфштейна было начало. А теперь спустя две тысячи лет наступил и конец.
Конец губительным планам.
Конец чужим страданиям.
Конец истории, что изменила весь мир.
Конец. Иногда всему нужен просто конец.
Даже если это конец вечности.