Диалоги, мать твою, — это моя фишка, сечёшь, нет? Это то, чем я занимаюсь! Я уважаю мнение людей, но выйти с моего фильма и сказать: «Слишком много диалогов», — это такая же тупость, как сказать это, посмотрев пьесу Тэннесси Уильямса или Дэвида Хейра, мать их. Нельзя быть моим грёбаным поклонником и не любить моих диалогов. Между прочим, каждый мой фильм критиковали за то, что в них долгие скучные диалоги. Кроме разве что первой части «Убить Билла», где сплошное мочилово.
Квентин Тарантино
— А он всё ноет и ноет. Пощади, мол, смилуйся, могучий орк, умоляю! Мне всего-то сто лет от роду, я считай почти и не жил! — Воплин презрительно сплюнул на пол. Его седые бакенбарды встопорщились, на уже практически облысевшей голове блестел пот. — Эльфы, твою секиру наискось, такие зануды, что у них за десять лет меньше событий в жизни случается, чем за твой день! Ходят по своим лесам с утра до ночи, философствуют, песенки сочиняют…
Пятеро орков и два гоблина, сдвинув столы, сидели в таверне, не обращая ни малейшего внимания на остальных посетителей. Впрочем, задрипанного вида публика и сама старалась держаться подальше от зеленокожей компании. Одна половина общей залы была почти что пуста, в другой, гости не самого респектабельного в округе заведения, напротив, теснились друг к дружке.
— Слышал я их песенки, Воплин. Говно варговское, что ещё тут сказать?! — поддакнул Оркотино, всегда поддерживающий в спорах самого главного или сильного, вне зависимости от их аргументов. — Какие-то нелепые признания в вечной любви, тоска по всякому поводу и без повода, страдания, что ихняя бабёнка опять не дала и так далее. А столпившийся на площади народец хлопает, восхищается! Еле сдержался тогда, чтобы камень в этих соплежуев не кинуть.
— Сдержался или зассал, Оркотино? — не преминул поддеть товарища задиристый гоблин. — Вот я бы точно швырнул остроухим на сцену шутиху. Сразу бы дело веселее пошло!
— Тебе, Балерак, лишь бы бабахнуть. А что там дюжина лучников со стены за представлением наблюдают, которым несогласованные взрывы не очень-то нравятся, тебя не смущает?
— Меня смущает то, что теперь каждый чих согласовывать надо! Да разве же это жизнь?! За такую идею мы воевали за Чёрного?
— Не называй Тёмного властелина Чёрным, ты же знаешь, сейчас с этим активно борется полиция нравов, — погрозил щуплому гоблину крепко сбитый орк Мохан, пребывавший в самом расцвете сил. — Там какой-то странный народ на юге не так давно покорили. Говорят, что у них кожа чёрная-чёрная, как дыра в заднице! Поэтому теперь Властелина принято именовать тёмным, чтобы титул ассоциировался не с одной расой, а со всей великой империей.
— Тёмный властелин превратил империю в тюрьму рас! — не такой старый, как Воплин, но достаточно пожилой орк Дурмалан продекларировал популярный у всех недовольных новой властью лозунг. — В империи жить — по волчьи выть! Тёмный властелин, уйди красиво! Тём…
— Заткни пасть, а не то последний клык вырву! — Мохан долгое время служил в элитной дивизии тогда ещё просто Чёрного, а потому при всём его недовольстве нынешней политикой, не любил выпадов в адрес Тёмного властелина. — Нашли виноватого, твари неблагодарные! Я вот не верю, что все эти дурацкие законы о запрете убийств, грабежей, изнасилований исходят от Тёмного властелина. Император хороший, знать плохая!
— Ага, конечно-конечно. Окружили бедняжку дурные советники и гадости теперь на ухо нашёптывают! А вот я говорю, рыба гниёт с головы! Тёмный властелин предал наши идеалы! Мохан, ты вообще новые лозунги слышал? — Дурмалан прочистил горло, демонстративно выпятил грудь, подражая глашатаям, что теперь весь день читали на площади каждого города новости. Заодно пичкая граждан звучными слоганами, которые с таким трудом выходили из головы. — «Экономика должна быть!», «Земля для плуга, а не для битвы!», «Верёвка, стрелы и топор — вот „идеал“ ордынских свор!», «Бандитам и пьяницам — позор!». Это фиаско, братан. Балерак прав, не за такое мы шли воевать.
Не любивший Дурмалана гоблин в сей раз полностью разделял позицию наслушавшегося бунтарской пропаганды орка:
— Точно-точно! Первоначальные лозунги мне нравились стократ больше. «Кто не мародёрствует, тот не воюет!» — вот это я понимаю, девиз так девиз! Взрывай всё, что взрывается! Воруй, насилуй, убивай! Эх, сказка была, а не жизнь…
Компания на несколько минут замолчала, все предались сладостной ностальгии. Даже здоровенный, но крайне тупой и молчаливый орчище Крушак причмокнул губами. Второй гоблин, Брхун, лишь недавно присоединившийся к банде, с неподдельным интересом обводил взглядом спорщиков:
— Так, а что с тем эльфом-то сталось? — все недоумённо уставились на нарушившего тишину гоблина. — Ну, который ныл, что всего сто годинок пожил.
— А, ты про того остроухого, — Воплин почесал бакенбарды. — Всё просил сделать его рабом, мол, буду служить тебе, могучий орк, до конца твоей жизни! И вот я про себя думаю: «Ишь хитрожопый какой! Мне-то даже при самом лучшем раскладе лет двадцать осталось, а потом сорокет и привет глубокая старость. Но для ушастого-то это считай, что два дня!». Разозлился, в общем, я тогда, ну и проломил череп гаду. Изнасиловал его прелестную девицу, съел ребятишек. Ох, и верещала же та эльфийская цаца…
Все одобрительно заулыбались. Воплин был непререкаемым лидером зеленокожих разбойников и примером для подражания. Почти идеальный орк, разве что немножечко жадный.
— Ну что, платить за ужин и ночлег хозяину будем? — Воплин обвёл взглядом таверну. — Деревянная…
— Гореть будет, одно загляденье! — понял его намёк Балерак.
— Стража? — поднял брови Дурмалан.
— Четыре человечка на всё село, ходят по двое, вооружены плохо, — ответствовал Мохан. — Про ихнего вышибалу я вообще молчу, его даже Балерак в бараний рог скрутит.
— Тогда сэкономим. Заодно внимание городских отвлечём, — Воплин поднялся со стула. — Но только под самое утро! До того ведём себя как пай-мальчики, поняли? И вообще, советую вам не налегать на это противное пойло, которое местные называют вином, а лечь спать. Завтра нам предстоит тяжёлый денёк. Условленное место встречи все помнят? Тогда хорошо.