В подчинении есть восторг. Уязвимость перед тем, кто выше тебя, опасна — это как позволить незнакомцу трогать твоё лицо. Появляется ощущение глубокой связи; словно понять можно только того, кто сам понимает собственную ничтожность. Приходит облегчение, будто с плеч сняли тяжкий груз, а вместе с ним — освобождение от ответственности.
Ричард Скотт Бэккер
Парадоксальное чувство свободы.
Ксерсия, окрестности Города Золотых Врат
Выгнав уцелевших свиней из скотобойни, Рифат вместе с Буером погнали их к другому загону, куда более крупному. Там, в отдалении, топчась под открытым небом, ожидали своей участи остальные свиньи. Вернее, не совсем свиньи, а люди, чьи души переместили в стадо свиней.
До поры до времени очеловеченные животные охотно слушались Рифата и Буера, наивно полагая, что те пришли их спасти. Ох уж эта неизбывная надежда людишек на чудо. Слепая вера в то, что кто-то отнесётся к ним лучше, чем они сами относятся к окружающим.
Увы, в реальности есть только сила и интересы сильных мира сего. Всё остальное — такое, как помощь и спасение ближних исходя из неких благородных мотивов, — не более чем сказки для бедных. Никто не намерен никому помогать, все хотят лишь друг друга использовать.
И всё устроено таким образом вовсе не потому, что люди настолько плохие и гнилые создания. Да, они глубоко порочные, но не являются злом в чистом виде. Просто по-другому людям не выжить.
Предавай ближнего своего так, как не хочешь, чтобы предали тебя. Золотое правило эффективности…
Ну а пока свиньи бежали впереди троих мнимых спасителей, два человекоподобных создания и удав могли обсудить ситуацию. Неясностей было более чем достаточно.
— Как свинья, пускай и с душой человека, могла управлять раздвоенным мечом? — изрядно помятый Рифат не мог дышать полной грудью. Судя по всему, он сломал-таки пару рёбер, просто из-за сумасшедшего выброса адреналина не сразу почувствовал боль. — Ведь мы же не в Нижнем Аду, где клинками можно управлять одной волей! На Руинах Ада боевая молитва является обязательным условием...
— Так, он и читал молитву, — перебил его Буер. — Во всяком случае, в своём субъективном восприятии. Просто для нас его слова казались бессмысленным хрюканьем, вот и всё.
— Читал-с-с-с, читал-с-с-с, — подтвердил удав, обвивавший теперь Буера, вместо Рифата, чтобы не тревожить рёбра последнего. — Как я читаю сейчас эти воспоминания в его с-с-с-сладкой душе…
Не то чтобы объяснение полностью удовлетворило Рифата, но оно хотя бы отчасти объясняло произошедшее.
— Так или иначе, теперь очевидно, что Ахеменид не верит тем сказкам, которыми кормит последователей. Он понял, что устроенная Заганом резня служила лишь для отвода глаз, иначе не стал бы устраивать столь изощрённой засады. Другой вопрос, насколько много ему в принципе известно о нас и наших планах? — размышлял Рифат вслух. — Ведь владыки демонов нечасто разгуливают по Ксерсии во плоти, не так ли?
Буер с невинным видом пожал плечами. Удав хитро подмигнул Рифату, но тоже ничего не ответил.
— Что ж, если хотите, то храните свои секреты и дальше, — сплюнул человек в сторону. — Только учтите, что чем лучше осведомлён Ахеменид, и чем хуже понимаю ситуацию я, тем меньше шансов довести дело уничтожения светопоклонников до конца, — немного подумав, Рифат добавил: — И отомстить таким образом Свету Небес за крушение Ада.
Змея и демон в человеческом обличье переглянулись, но снова не стали ничего комментировать. Некоторое время они молча шли к видневшемуся в отдалении большому загону.
— О нашей мотивации не переживай, человечек, — нарушил в конце концов молчание Буер. — У нас, демонов, есть свои причины помогать тебе, но ты поймёшь их, только когда придёт время. И да, кстати, в следующий раз не забывать использовать лицо. Оно могло легко остановить меч свинушки. Тогда не пришлось бы ползать под грязными брюхами.
Рифат и сам корил себя за то, что даже не подумал о припрятанном козыре.
— Как-то не до снимания штанов, когда тебя преследует смерть…
Тем не менее он понимал, что это слабое оправдание. Буер был прав. Не использовать такое грозное оружие было глупо. В следующий раз он обязательно вытащит козыри, пускай не из рукавов, но из широких штанин…
— Ты отомстиш-ш-ш-шь, — вдруг прошипел удав, немигающими глазами смотря на Рифата. — Это весьма вероятный вариант будущего. Хотя сие вовсе не означает, что ты не столкнёш-ш-шься с проблемами.
Теперь пришла пора хмыкать Рифата:
— Как будто я ожидал, что всё будет легко, — глядя на послушно идущих на убой свиней, он добавил: — Но одно дело чего-то предполагать, и совсем другое — обладать информацией. И чем дальше, тем больше я понимаю, что ничего на самом деле не знаю. Царь жрецов, превращающий свою паству в одержимых бесами фанатиков… Такого не ожидал даже я.
Ему показалось, что во взглядах Буера и аватара Астарота мелькнуло сочувствие. Но по какому именно поводу? Да и вообще, разве демоны, тем более их владыки, способны на проявление этого чувства?
Нет, скорее всего, ему действительно показалось.
— Ладно, реальность меняют не слова, а лишь действия. И следующее наше действие для меня очевидно, — с разговорами, и правда, стоило закругляться. Из-за переломанных рёбер дыхание было поверхностным, болтовня на ходу вызывала уже не просто дискомфорт, а весьма ощутимую боль. — Мы перегоним этих свинолюдей к океану. Где принесём наконец великую жертву Форнеусу.
— Маркизу Форнеус-с-су, — как обычно, поправила Рифата змеюка.
— Да хоть сервизу, — отмахнулся Рифат, как и Буер, не особо жалующий важные-преважные титулы. — Лишь бы только этот сервиз нам помог…
Увы, только действительно большое чудовище могло гарантированно отвлечь внимание хорошо осведомлённого царя жрецов.
Только Форнеус мог серьёзно сократить численность светопоклонников за счёт своей физической силы и массы.
Кто бы что там ни говорил, а размер имеет значение.
Особенно когда размер живой плоти намного превосходит размер орудий людишек.
* * *
— Гоните их к вон той крутизне, — указал Рифат на обрыв. — Я обойду её, чтобы спуститься к воде и вызвать Форнеуса.
Буер плотоядно улыбнулся, указав на небольшой заплечный мешок, который повсюду носил с собой его спутник:
— Тебе снова потребуется Книга, чтобы обмануть этих смертных. Сотвори иллюзию, будто из воды выходят очистившиеся от бесов люди, и свиньи послушно выстроятся в очередь, чтобы прыгнуть с обрыва.
Человек кивнул демону:
— Я тоже подумал об этом, поэтому заранее набрал кровь убитых тобой охранников скотобойни, — по-прежнему скверно чувствовавший себя Рифат чуть дёрнул за лямки мешка, встряхивая его содержимое. Что-то едва слышно звякнуло. — Форнеус просил шесть тысяч грешников. Он не уточнял ничего насчёт их облика или испытываемых в момент жертвоприношения чувств. Так что постараемся провернуть всё без лишнего визга и кровопролития. Честно говоря, я даже несколько удивлён, что ты пришёл примерно к такому же плану, как я.
Издевательство Буера над своим прежним телом и отрубленной головой стражника было ещё слишком свежо в памяти человека, но сам демон, казалось, об инциденте уже совершенно забыл.
— Я же не раз говорил тебе, человечек: мы, демоны, чрезвычайно прагматичные существа. Когда требуется эффективность, а не эффектность, мы можем вести себя святее всех ваших святых, вместе взятых! Поверь, у меня нет ни малейшего желания гоняться за шестью тысячами свиней, чтобы загнать их в пасть морского чудовища.
Обвивавший Буера удав прошипел:
— Лучш-ш-ший способ заставить людей навредить себе — это убедить их, что всё делается для их-х-х же блага.
До того постоянно ругавшийся со змеёй Буер снова сошёлся во мнении с сородичем. Сегодня их взгляды совпадали на удивление часто:
— Астарот дело говорит. Принуждать других приятно, но крайне неэффективно. Страхом и обманом можно добиться большего, чем одним только страхом. И вообще, обман — это величайшее достижение разума! — владыка демонов наставительно поднял указательный палец. — Речь дана людям и демонам именно для обмана. В этом её основное предназначение.
Рифат не стал спорить. И даже не потому, что ему не хотелось лишний раз говорить, а потому что он, в общем-то, был согласен. Ложь — неотъемлемая составляющая человеческой деятельности. Можно сказать, даже база, основа взаимодействия в социуме.
У людей, которых никогда не разъяряла чужая ложь, нету сердца. У того, кто сам никогда не обманывал ближнего, нет мозгов.
В любой непонятной ситуации ври.
А там уж как-нибудь разберёшься…
Рифат вытащил из мешка две баночки: одну со всё ещё тёплой кровью, другую с большим головастиком. И если насчёт уже не раз использовавшейся вместо чернил крови он не испытывал сомнений, то впавший в состоянии спячки головастик вызывал серьёзное беспокойство.
Жив ли вообще зародыш Форнеуса? И если да, то насколько быстро он способен расти? Ждать десять лет, покуда он сожрёт шесть тысяч коров, времени не было.
Рифат открыл обе банки, перелил немного крови в ёмкость со свернувшимся головастиком. У него не имелось на сей счёт инструкций, но интуитивно он чувствовал, что делает то, что нужно.
Когда дело касается чего-то мрачного, тёмного, именно свежая кровь чаще всего служит катализатором всех процессов. Наверное, в том присутствовала какая-то своя логика, Рифат просто знал, что без пролитой крови по-настоящему серьёзные дела никогда не вершатся.
Чёрный как смоль головастик встрепенулся, его веки поднялись, являя миру ещё более чёрные, чем тело, глаза. Уставившись на Рифата, зародыш маркиза Форнеуса открыл свою пасть, практически расколов свою голову на две части. Три ряда крошечных острых зубов задвигались в противоположные стороны, будто перетирая между собой чью-то плоть. Рифат намёк понял.
— Сейчас тебе скормят грешников, жди под эти обрывом, — он указал пальцем на крутизну на небольшом отдалении, надеясь, что демоническая тварь в банке его каким-то образом слышит. — Я не знаю, сколько именно жертвенных душ отправится в твою пасть, времени спокойно посчитать грешников у нас не было. Может быть, их ровно шесть тысяч. Возможно, чуть меньше или чуть больше. В любом случае изрядная часть цены сегодня будет заплачена, а дальше уж посмотрим по обстоятельствам.
Не дождавшись ответа, да и вряд ли того стоило ожидать, Рифат выпустил зародыш морского чудовища в океан. Пришла пора переходить к главному акту сегодняшней драмы: к массовому жертвоприношению, которого Рифат, пускай и невольно, страшился, а потому воплощать в жизнь не спешил.
Отправить тысячи человеческих душ прямиком в Ад… Даже для такого целеустремлённого и помешанного на мести человека, каковым являлся Рифат, это не было тривиальным событием.
Всё-таки одно дело — отправлять людей пачками на тот свет в бою, пусть даже нечестном, и совсем другое — предать доверившееся тебе стадо. Второе требует куда большего отрешения от всего человеческого.
«Ахеменид это смог», — в конце концов нашёл точку для внутренней опоры Рифат. — «Он первым предал свою паству! А я… я всего лишь довожу начатое до его логического завершения. Прерываю мучения несчастных».
Конечно, Рифат чувствовал, что это весьма жалкий самообман.
«Прерываю мучения… И обрекаю на новые, только на нижнем пласте бытия», — он вздохнул. — «Но ведь их души всё равно попали бы в Ад, верно? Куда же ещё могут попасть светопоклонники после смерти… В любом случае Форнеус просил души грешников, а значит, если среди тысяч свиней найдутся духи невинные, то они избегнут сей горькой участи. На этом, пожалуй, и точка. А все остальные смогут предъявить мне претензии при личной встрече. Причём весьма скорой…»
По крайней мере насчёт последнего утверждения Рифат не лукавил. У него не было ни малейших сомнений, где будет корчиться его душа после смерти. Он подал Буеру условный сигнал начинать.
— Пришла пора служить злу, — пробормотал человечек, обмакивая перо в банку с кровью. — Пришла пора бесповоротно и по-настоящему губить свою душу. Пришла пора предавать.
Первая свинья сиганула с обрыва. Раздался дикий визг, однако иллюзия безмятежного спокойствия заглушила все нарушающие идиллию звуки. Ожидающие своей очереди на очищение души услышали только всплеск.
Хотя на самом деле первой жертве пришлось хуже всех, и визжать ей было от чего ещё как!
Набросившийся на свинью головастик буквально по кусочкам обдирал с неё плоть, будучи пока слишком мал, чтобы разом поглотить или хотя бы быстро умертвить огромную тушу. Ставшее тюрьмой для человеческого духа животное барахталось в воде, дико вращая глазами и пытаясь плыть к берегу, но, несмотря на незначительность отдельных повреждений, силы покидали свинью слишком быстро, чтобы она могла надеяться на спасение.
Вокруг раздираемой туши образовалось широкое пятно красного цвета, но со стороны всем казалось, что животное бодро плывёт к берегу, превращаясь по пути в человека…
Агония, выглядевшая как триумф. Боль, замаскированная под ликование. Жуткая гибель, выдаваемая толпе за спасение. В этом отношении происходившая трагедия являлась своего рода метафорой взаимоотношений между народом и сильными мира сего. Аллегорией на общественный договор, где страдания одних преподносятся горсткой избранных как величайшее достижение, смысл жизни для праведных мучеников. Правда, эти самые избранные почему-то повторять подвиги населения не спешат, но это уже совсем другая история.
Туша свиньи истончалась, превращалась в кровавые ошмётки, в то время как головастик стремительно рос. Одна жизнь взращивала собой жизнь другую. Куда более злобную, а потому эффективную.
Когда первая жертва испустила наконец дух, Рифат поставил точку, дописав предложение в Книге. Рядом с ним на берег вышел счастливейший человек.
Ненастоящий человек, иллюзорный, но это было непросто понять даже вблизи, так что стоявшие в отдалении свиньи приободрились.
Снова раздался всплеск, а затем вопли ужаса, которые не слышал никто, кроме Рифата. Вновь тушу стали раздирать на части, но на сей раз уже побыстрее. Откушенные кусочки превратились в куски, широкая пасть головастика с каждым новым укусом отрывала всё больше мяса от содрогавшейся плоти.
От третьей свиньи зародыш Форнеуса уже легко отрывал за один раз конечности. А где-то после десятка загубленных душ начал заглатывать свиней целиком, превратившись из головастика в нечто, напоминавшее зубастого детёныша кита. Дело пошло гораздо быстрее.
Позади Рифата собиралась группа вернувших свой исходный облик людей. Мираж воздействовал не только на зрительное восприятие, но и на слух и обоняние свинок, поэтому те начали прыгать с обрыва уже не поодиночке, а сразу по несколько штук. Их решимость с каждой минутой всё крепла. Как крепло и новое тело Форнеуса, жадно поглощавшее одну душу за другой.
От свиней не оставалось теперь даже косточек. А зубастый детёныш вскоре стал настоящим китом. И при этом всё рос, рос и рос. Примерно после тысячи пожранных грешников Форнеус стал настолько огромным, что свиньи прыгали ему прямо в открытую пасть. При этом вдвойне обманутым душам казалось, что это всего лишь немного потемнела вода. Но ведь если их наказал свет, значит, темнота как раз то, что нужно для исцеления, верно?
Большая толпа радующихся людей за Рифатом подтверждала их выводы.
К тому времени, когда небо с водной гладью потемнели уже не от иллюзии, а из-за наступления ночи, на краю обрыва осталось не более пары сотен наименее решительных душ, и вот тогда Буер перестал церемониться. Грубыми пинками демон завершил жертвоприношение, растянувшееся на большую часть дня. Кто не хочет принимать «спасение» добровольно, для того всегда найдётся чей-то сапог, заставляющий принять «благоденствие» принудительно. И это уже не метафора, это будни.
Рифат захлопнул сослужившую ему добрую службу Книгу. Невольно задумался, насколько действительно «добрая» эта служба… Невольно вздрогнув от исчезнувшего после завершения иллюзии шума, посмотрел на гигантского китообразного монстра, наконец-то закрывшего свою зубастую пасть. Такое чудовище могло проглотить не то что несколько свиней, а большой корабль, если не целый флот разом.
Феноменальная туша казалась беспомощно выброшенной на берег, поскольку дно под обрывом было недостаточно глубоким для такого создания. Тем не менее, активно двигая ластами и хвостом, чудище сумело развернуться и поползти прочь в морские пучины.
В голове Рифата раздался знакомый голос Форнеуса:
«Пять тысяч шестьсот две души. Пять тысяч шестьсот две души, человечек! Это меньше, чем я просил, но достаточно, чтобы я начал действовать. Ты у меня в долгу, смертный».
Уставший и помятый Рифат кивнул:
«Рассчитаемся позже, маркиз. Обязательно рассчитаемся…»
Увидев приближающегося к нему Буера, он поднялся. Отряхнул с одежды песок. От резких движений покалеченные рёбра сразу же напомнили о себе, но Рифат лишь поморщился, глядя вслед удалявшемуся от берега монстру.
Вскоре тот полностью скрылся под водой, а спустя ещё несколько минут пропала даже рябь, указывавшая на расположение чудища. Однако Рифат каким-то образом владыку демонов чувствовал.
«А если даже за мной так и останется долг, ты знаешь, где меня искать. Так что пока просто наведи шороху на берегах славной Ксерсии. В конце концов, именно для этого тебя и призвали».
Форнеус ответил Рифату недобрым смешком, который эхом отзывался в голове человека ещё долгое время.
Что ж, тому, кто творит злодеяния, и не положено спать спокойно.
Рифат свои неудобства явно заслуживал.
Ведь он принёс злу действительно великую жертву.