Боль жизни гораздо могущественнее интереса к жизни. Вот отчего религия всегда будет одолевать философию.
Василий Розанов
Ксерсия, сатрапия Зактрия
Возвращаться в столицу было небезопасно. Уловка с переложением вины на короля и губернатора Загана не сработала, пропажа почти шести тысяч душ тоже едва ли могла оставаться незамеченной долгое время. В Городе Золотых Врат Рифата и Буера будут искать, причём искать куда тщательнее и осторожнее, нежели в прошлый раз. А значит, вполне вероятно, раньше или позже их не просто найдут, но ещё и застанут врасплох.
Особенно учитывая, что теперь в распоряжении Ахеменида имелась целая армия одержимых бесами человеческих оболочек. От которых можно было ожидать чего угодно, но только не свойственной обычным людям предсказуемости. Или хотя бы базовой человеческой осторожности, ведь бесам было глубоко наплевать на временные вместилища духа, которые они сменят при первой возможности словно одежду.
Боевых жрецов при Ахемениде тоже оставалось ещё слишком много. Более того, Рифат не сомневался, что после недавних событий в Город Золотых Врат со всей империи стянут столько жрецов, сколько вообще возможно. И для того чтобы поймать его с Буером, и для того чтобы контролировать толпу одержимых «светопоклонников». Рифат не слишком жаловал сторонников светотеизма, но называть светопоклонниками бесов с трудом поворачивался язык даже у него.
Так или иначе, маркиз Форнеус должен был вскоре растормошить этот улей, вынудив изрядную часть боевых жрецов отправиться на морскую охоту. Вот тогда можно будет если не спокойно, то хотя бы расчётливо, вернуться в столицу, а сейчас следовало залечь на дно в какой-нибудь менее напичканной соглядатаями местности. Лежащая к северо-западу от столицы сатрапия Зактрия для этих целей подходила как нельзя кстати.
Это был суровый горный край, жизнь в котором была сосредоточена в небольших долинах, в то время как основная часть территории практически пустовала. Здесь можно было играючи затеряться в пещерах, а то и просто в какой-нибудь крошечной деревушке, которой не было ни на одной карте. Неспроста контрабандисты и прочий нечестной люд давным-давно облюбовал эту область империи. И не случайно, что сидевшая не так далеко власть ничего не могла с этим сделать. Хотя, конечно же, не раз безуспешно пыталась.
Мимо одной из подобных попыток Рифат и Буер сейчас как раз проезжали.
Поскольку двое убийц ехали на выносливых, но не шибко шустрых осликах, огромный памятник представал их взору постепенно. Сначала они увидели высеченное на вершине самой высокой скалы изображение солнца. Время немного истёрло исходящие от него лучи, но не понять, что именно хотели показать скульпторы на гигантском рельефе, было, наверное, невозможно. Про главный миф светотеизма знали в империи все.
По мере подъёма на куда более пологую и гораздо менее крупную гору Рифат видел, как на словно срезанной пополам скале в отдалении вырисовываются живописные небеса. Как из облаков струится в Ад свет, выжигая всё зло на этом пласте бытия. Как приходят на место демонов люди, обживая руины. Как пробивается сквозь слои мироздания Колодец Душ, возводятся и закрываются навечно Медные Врата. Как создаётся величайшая империя, чтящая Свет, благодаря которому возник новый миропорядок…
По задумке создателей комплекс скальных рельефов должен был производить неизгладимое впечатление на всех спутников, не говоря уже о местных жителях, и этой цели предшественники Ахеменида совершенно точно добились. Об этом месте ходили легенды…
Что, впрочем, совершенно не помешало нарушителям закона продолжить в этой части империи свою противоправную деятельность. Достопримечательность достопримечательностью, а подлые делишки делишками. Одно другому не столько мешает, сколько, напротив, способствует. Путешествующие поодиночке или небольшими группами путники и паломники часто подвергались здесь ограблению, а то и более нечестивым процедурам.
Однако вооружённый раздвоенным мечом человек в компании демонов чувствовал себя в полной безопасности от никчёмных бандитов.
А зря. Нет ничего опаснее ложного ощущения безопасности.
* * *
— И всё-таки, почему главный поборник Света поменял души своих верных последователей на необузданных бесов? Ведь это полностью противоречит светотеизму! Да и даже просто с человеческой точки зрения кажется предательством в чистом виде. Только не пожимай, как обычно, плечами, я могу поверить во всё что угодно, но только не в то, что Ахеменид внезапно спятил! Эта циничная сволочь никогда ничего не делает без извлечения собственной выгоды. Царь жрецов мог отвернуться от Света Небес только ради служения кому-то более могущественному.
За время путешествия по Ксерсии рёбра Рифата срослись, так что разговор больше не доставлял ему дискомфорт, вот только теперь, как назло, молчал Буер. Владыка демонов упорно делал вид, будто вопросы Рифата исключительно риторические. Буер вообще редко отвечал на по-настоящему важные вопросы, при этом на разные пустяковые темы он болтал воистину без умолку. С каждым новым днём совместного путешествия Рифата подобный подход раздражал всё больше и больше.
— Буер, мне действительно нужно хотя бы в общих чертах понимать, что вообще происходит. Я могу понять вражду владык демонов в Нижнем Аду, но необходимость бороться с бесами на Руинах Ада, будучи самому в компании с демонами, кажется мне бессмыслицей.
Покачивающийся на ослике Буер снисходительно улыбнулся:
— Я уже не раз говорил: ты, человечек, лучше не ищи смысла на свою голову, а то ведь найдёшь, хуже будет…
Однако Рифат сомневался, что незнание может быть лучше знания:
— Я не представляю, ради чего Ахеменид мог предать Свет Небес — более мощной силы на этом пласте бытия просто нет! Ведь сей Свет снизошёл от самого Творца, от Единственного Бога, понимаешь?
Буер залился искренним смехом. Рифат едва сдержался, чтобы не вытащить из ножен Ульфикар для наказания наглого демона.
— Скажи, человечек, а тебе никогда не приходило в голову, — небрежно вытерев слёзы, ответил наконец Буер, — что демоны и черти, которых якобы изгнал ваш пресвятой Свет, возникли раньше этого самого Света и тоже были кем-то сотворены?
Пришла очередь фыркать Рифату:
— А чему тут приходить или не приходить в голову, когда и так известно, что всё во Вселенной изначально было сотворено из Люциды. И хорошее, и плохое, ибо это была неодушевлённая энергия, нейтральная по самой своей сути. Разве это как-то отменяет всемогущество Великого Созидателя?
Буер хитро сощурился:
— Я же не спрашивал, из чего они были сотворены, я спрашивал: кем?
На сей счёт в светотеизме имелась совершенно чёткая концепция, и, конечно же, Рифат её знал:
— Творцом. Для испытания и наказания душ, дабы те могли…
Владыка демонов жестом отмахнулся от дальнейших разъяснений Рифата:
— Знаю, знаю, знаю! Свобода воли, стать равными Творцу, все дела. Но если и демоны, и черти, по твоей версии, также были сотворены Великим Созидателем, то почему ты считаешь, что ниспосланным им Свет, только из-за факта своего божественного происхождения, должен быть столь же всемогущим, как твой любимый Единственный Бог? У Создателя вполне могли быть и другие любимчики.
Рифат понял, что Буер уводит их разговор в сторону. Теологические споры могли вестись бесконечно. И без какого-либо малейшего намёка на истину.
— Потому что Ад и всяческое зло было создано для наказания. Для отталкивания «от», — Рифат подчеркнул интонацией последний предлог, — отталкивания «от», а не стремления «к», и ты это прекрасно знаешь, Буер, так что не морочь мне зря голову!
Владыка демонов фыркнул, явно передразнивая аналогичное фырканье Рифата чуть ранее:
— Да ну, неужели?! А с чего ты вообще решил, что хоть что-то из лозунгов вашего светоинфантилизма имеет отношение к истине? Откуда ты можешь знать, что правда, а что пропаганда и вымысел? Ты что, был свидетелем снисхождения Света и разрушения Ада? Глупый религиозный фанатик…
— Тихо-с-с-с! — внезапно прервал спор удав, молчавший всё это время. — Ваши вопли привлекли с-с-слишком много внимания. Нас-с-с окружают.
Аватар Астарота сполз с ослика Рифата, на котором ранее примостился, быстро сливаясь с гравием и скудной горной растительностью.
Это было разумнее, чем оставаться всем вместе. Змея получала больше возможностей как для разведки, так и для захода противнику в тыл.
— Мы ещё поговорим об этом, Буер, обязательно поговорим, — раздражённо бросил Рифат обещание, прозвучавшее как угроза. — Даже не надейся, что я забуду о твоей ереси. А пока выдвигайся вперёд! Тебе, случись что, куда проще моего сменить телесную оболочку.
Рифат притормозил своего осла, предусмотрительно приготовившись вытащить из ножен раздвоенный меч, хотя и не думал, что до этого дойдёт дело. Кто бы ни встал у них на пути: местные банды или какое-нибудь безмозглое ополчение — владыка демонов наверняка с десятком-другим бойцов справится. Не всё ж ему, в конце-то концов, молоть языком да морочить голову «человечку».
Поправив свой тесак-меч, Буер пнул ослика, чтобы тот шевелился хотя бы чуточку быстрее. Второй раздвоенный меч, добытый в бою с обращённым в свинью жрецом, оставался завёрнут в тряпьё и приторочен позади седла демона — хотя они и провели несколько тренировок с Рифатом, этого было явно недостаточно, чтобы раздвоенный меч хотя бы отчасти стал слушаться нового обладателя.
Рифат в принципе сомневался, что чудо-оружие когда-нибудь начнёт слушаться воплощение зла, ради борьбы с которым оно было создано и благословлено самим Светом…
Но воплощение зла было уверенно ровно в обратном, так что Рифату приходилось исполнять договор. Обучая владыку демонов тому, что разглашать строго-настрого запрещалось.
— Свет Небес, сокрушивший Ад страшный! Пришло царствие Твоё… — начал нашёптывать Рифат боевую молитву, не вытаскивая при этом Ульфикар из ножен, чтобы не выдавать раньше времени свои козыри.
Пускай охотники думают, что это они охотятся за двумя невзрачными путниками. Пускай.
Когда добыча и преследователь поменяются ролями, вот тогда всё на свои места сразу и встанет.
Как жаль, что споры не решаются так же просто, как подобная игра в кошки-мышки.
Чтобы какой-нибудь убийственный аргумент сразу поставил точку в вопросе, кто прав.
И чей Бог сильнее.
Сразу две стрелы пронзили тело Буера, на что демон лишь рассмеялся. Выхватив свой тесак, губернатор Ада лихо спрыгнул с осла и с ошеломительной скоростью рванул вверх по склону, откуда прилетели снаряды.
Подумаешь, какое горе, пронзили живот и правое лёгкое, сейчас быстро заменим испорченное тело на новое, вот и весь сказ.
Рифата, однако, начало боя сразу же насторожило. Разбойники с большой дороги редко сразу утыкивают свои жертвы стрелами, если только добыча не превосходит их числом либо качеством боевой экипировки.
Какой смысл убивать, если можно просто ограбить? Прибыток практически тот же, зато возможные негативные последствия куда меньше. Ведь за убитых друзей и родственников будут мстить с куда большим рвением, чем за товарищей обедневших.
Лучше, как говорится, взять чуть меньше и разойтись по-хорошему. Конечно, относительно по-хорошему, поскольку ограбления хороши лишь с точки зрения тех, кто занимается грабежом.
Буер скакал по крутым отрогам, словно горный козёл, хотя, учитывая его истинную форму с восьми козлиными ножками, сравнение не сильно расходилось с действительностью. Не прошло и пары десятков секунд, как со склона, казавшегося снизу непреодолимым препятствием, запрыгала вниз по камням чья-то отделённая от туловища голова. Добыча и преследователи резко поменялись ролями.
Рифат тоже не терял времени. Ульфикар уже висел в воздухе, ожидая финального слова молитвы.
Убий. Так просто произнести это слово.
Так просто отправить своего ближнего в Ад.
Так просто, что требовалась изрядная выдержка и опыт, чтобы не отпустить чудо-оружие в полёт раньше времени.
Пока Рифат выжидал, внимательно оглядываясь по сторонам. Буер справится со своими противниками сам, а вот Рифат сейчас представлял собой удобнейшую мишень для любого, кто мог попасть в цель с сотни метров. Дорога вилась здесь не то чтобы через ущелье, но пролегала в достаточно глубокой долине, поэтому вражеская стрела могла прилететь практически с любой стороны.
Спрыгнув с ослика, Рифат постарался отчасти укрыться за тушей животного. Так себе живой щит, но всяко лучше, чем ничего.
Уловив краем глаза движение на склоне с как раз таки не прикрытой ослом стороны, Рифат, не задумываясь, отправил Ульфикар вершить справедливость.
— Убий! — что ж, справедливость — штука весьма субъективная. В случае Рифата справедливостью было устранение каждого, кто встал у него на пути.
Опытный путник не прогадал: раздвоенный меч прошёлся по шее едва-едва высунувшегося из-за укрытия лучника, остановив того от плохого поступка.
Предотвратив убийство убийцы. Благородный жест, поскольку Рифат страшные муки в Аду определённо заслуживал, а вот лучник ещё имел шансы отделаться очищением на верхних слоях преисподних.
Но праздновать победу было пока преждевременно, поскольку ослик заржал, пронзённый стрелой, прилетевшей с противоположной первому убитому лучнику стороны. Рифат, снова не думая, отправил Ульфикар отомстить за животное.
И почти сразу почувствовал два лезвия, приставленных к его шее. Рифата прошиб холодный пот — он не мог не понять, что за меч щекотал его небритую щетину на горле.
Он попался на удочку словно какой-нибудь дурачок! Лучники были всего лишь отвлекающей целью для его чудо-оружия, ну конечно же…
— Ты всё понял правильно! — донёсся голос откуда-то сверху. — Так что лучше прекращай свою срамную молитву, предатель, если не хочешь немедленно отправиться в Ад!
Рифат увидел Буера впереди. Вернее, его голову, скатившуюся по склону вслед за головами, отрубленными самим демоном. Ещё один раздвоенный меч смахнул с лезвий кровь и устремился к застывшему в воздухе Ульфикару. Похоже, Рифату действительно не оставалось ничего иного, как сдаться.
Добыча и преследователи снова поменялись ролями. Рифат оборвал молитву, приказав Ульфикару упасть. Этот раунд остался за устроившими ловушку жрецами.
Из укрытий начали осторожно высовываться давно не мытые лица. Похоже, каким-то образом светопоклонникам удалось заручиться поддержкой разбойников, с которыми жречество традиционно боролось. Впрочем, учитывая, что Ахеменид стал сотрудничать с бесами, едва ли стоило удивляться такому альянсу.
Рифат не шевелился, прекрасно осознавая, насколько он близок к смерти. Одно усилие воли боевого жреца, и он труп. Рифат даже не пытался отыскать взглядом своих кровных врагов. Это бы всё равно ничего ему сейчас не дало. Оставалось лишь ждать…
— Хорошо, вот так смирно и стой. Может, тогда ещё немножечко проживёшь, — голос жреца по-прежнему звучал на некотором отдалении. Видимо, тот боялся потерять бдительность и концентрацию, предпочитая взять опасного противника в плен чужими руками. — Если честно, я бы прямо сейчас с тобой и расправился, но Ахеменид приказал по возможности доставить тебя в столицу в целости и сохранности. По возможности, а не обязательно, понимаешь?
Из-за приставленных к горлу лезвий Рифат не решился кивнуть или сказать в ответ хоть словечко.
— Крепко-накрепко свяжите его, а затем как следует обыщите. За его меч больше не беспокойтесь, теперь ему потребуется заново прочесть боевую молитву, чтобы заставить оружие убивать, — жрец возвысил свой голос: — Тело и голову того типа тоже тащите сюда! Слишком уж бодро он прыгал со стрелой в брюхе, лучше на всякий случай разрубить его на кусочки и сжечь. И змею, как следует поищите змеюку! Я точно видел, как эта тварь уползла куда-то в кусты как раз перед боем.
Рифат прикрыл глаза и стал медленно дышать, приводя свои мысли и чувства в порядок. Чьи-то мозолистые руки схватили его за запястья, грубо заводя их за спину и связывая так крепко, что пальцы практически сразу же онемели.
— Отлично, сейчас я немного отодвину свой меч, чтобы вы могли его обыскать. Шаян, прикажи своему мечу тоже повиснуть неподалёку. Если этот предатель выкинет какой-нибудь фокус, сразу режь ему глотку! Скажем царю жрецов, что подлец не сдавался.
Полдюжины ладоней начали обшаривать одежду Рифата. И поглаживанием их прикосновения не назвал бы даже самый бесчувственный увалень. Каждую пядь его тела ощупывали не просто грубо, а с явным намерением причинить ему боль.
— У него что-то на левой ноге!
— Что именно? — крикнул заставший Рифата врасплох жрец.
— Непонятно.
— Ну так сдерите с него шаровары! Нечего с этим изменником церемониться. Или вы чего-то стесняетесь?
С глупым смешком штаны Рифата сдёрнули вниз. На мгновение все затихли.
— Какого…
А вот с Рифата оцепенение спало.
Добыча и преследователь в очередной раз менялись ролями.