Несмотря на то что все люди одинаково хрупки перед миром, различия между ними колоссальны.
Ричард Скотт Бэккер
Ксерсия, Город Золотых Врат
Мансур вздрогнул. Испуганно осмотрелся. Затем удивился собственной реакции, ведь он всегда считался человеком неробкого десятка, а видимых причин для паники не было.
Нет, причин для беспокойства имелось навалом, но Мансур был телохранителем царя жрецов уже много лет и потому свыкся с опасностью. Страх давно стал для него помощником, побуждающим к осмысленным действиям, а не поводом для бездействия или совершения глупостей. И тем не менее сейчас его тело непроизвольно дрожало от ужаса. Очень, действительно очень странно.
Все двери Чертога Света оставались запертыми, никаких признаков взлома слышно не было. Потолок в виде огромной полусферы, как обычно, испускал яркий свет. Небесный мрамор, принесённый по легенде первыми людьми из старого мира, светился всегда: днём и ночью, независимо от погоды на улице. Проскользнуть незамеченными в святая святых было практически невозможно.
Мансур присмотрелся к расставленным по периметру зала воинам — те, неотрывно смотрели на закрытые двери, но, похоже, никто, кроме него, тревоги не ощущал. С чисто рациональной точки зрения бояться, и правда, не стоило: в центре зала в воздухе плавно покачивались сразу четыре раздвоенных меча, ещё два покоились в ножнах на коленях Ахеменида, спокойно сидевшего рядом с алтарём на мягком, но достаточно скромном стуле. Поймав взгляд своего телохранителя, царь жрецов едва заметно кивнул, но что именно Ахеменид вкладывал в этот жест, для Мансура осталось загадкой. Почувствовал ли главный светопоклонник ту же тревогу или, напротив, показывал, что с ним всё в порядке — кто ж разберёт. В любом случае Мансур был телохранителем, а значит, что бы ни произошло, он просто обязан принять удар на себя.
Ведь если он дрогнет, то вместо Небес будет веками томиться в Аду. Что-что, а это Мансур знал без тени сомнения. Поэтому, глубоко вздохнув, он вернулся к томительному ожиданию вторжения демонов в Чертог Света.
То, что на них напали не обычные смертные, а весьма могучие существа, тоже сомнений не вызывало. Кто же ещё, кроме владык преисподних, рискнёт так грубо, при этом ещё и успешно, напасть на святая святых светотеизма? Только могучие демоны или маги.
Мансур молился, чтобы это всё-таки были демоны. Твари из Ада куда более предсказуемы. И возможно, даже более человечны…
Хуже магов нет никого.
Краем глаза Мансур уловил какое-то движение, но не сразу понял, в чём дело. Все двери оставались закрытыми, никто сквозь них не ломился. Лишь спустя несколько секунд до него дошло, что именно привлекло его натренированное внимание.
Из-под неприметной двери, ведущей в подсобные помещения, вытянулась куда более приметная тень. Принадлежащая кому угодно, но только не нормальному человеку. Скорее, такую могло отбрасывать какое-то шипастое человекоподобное существо.
— Значит, всё-таки демоны, — с облегчением прошептал Мансур, подав сигнал ближайшим воинам приготовиться. — Сейчас полезут, уродцы.
И демоны действительно вскоре полезли. Но только не в телесном облике, а в виде новых теней.
Круглый шар с восьмью козлиными ножками. Что-то похожее на дракона с сидящим на нём человеком, который держал в правой руке извивающуюся змею. И, наконец, размытый силуэт, напоминающий воина в парадных доспехах с длинными волнистыми волосами.
Тени вылезли из-под двери и ненадолго застыли. Светопоклонники затаили дыхание, ожидая, что двери вот-вот распахнутся.
И только когда до Мансура дошло, что стоящие за стеной демоны не могут отбрасывать тени сквозь закрытые двери, тени монстров бросились на тени людей.
За считаные мгновения разорвав их все в клочья.
Мансур так и не понял, каким образом получил смертельную рану. Он просто чувствовал всем своим естеством, что его жизненная сила уходит из тела. Вроде бы совсем невредимого.
Телохранитель лежал на полу, вокруг, словно кровь, растекались тёмные обрывки, бывшие ранее его тенью. Все остальные стражники тоже лежали. Даже боевые жрецы, чьи чудо-мечи на сей раз им совершенно не помогли, оказались повержены. Веки Мансура медленно закрывались.
И тем не менее его губы стали растягиваться в широкой улыбке. Он знал, что демоны проиграют.
Ибо, хлопнув в ладоши, царь жрецов погасил никогда не прекращающий сиять небесный мрамор. На зал опустилась непроглядная тьма.
А там, где нет света, не может быть и теней.
Мансур перестал сопротивляться навалившейся усталости и удовлетворённо закрыл глаза.
И потому, что всё равно больше ничего не мог видеть, и потому, что знал: своё дело он выполнил. Мансур принял первый удар на себя, дав время своему повелителю. Долг телохранителя оказался исполнен, а значит, его душу ждут Небеса.
Во всяком случае, Мансур в это искренне верил. А вера — это ведь и есть билет в лучший мир.
Вера и дела — именно по ним судят о человеке. Как при жизни, так и в посмертии.
Вера и дела. А не слова и намерения, пускай даже самые благородные.
* * *
Рифат усиленно пытался разглядеть хоть что-то сквозь щели в закрытых дверях. Бесполезно, в Чертоге Света царила кромешная тьма.
— Невозможно, — проворчал он. — Свет в Чертоге Света погасить невозможно!
Он отодвинулся от дверей, и вслед за ним помещение начал изучать Буер. С чуть большим успехом.
— Я чувствую, там всё ещё находится кто-то живой. Вероятно, твой старый знакомец.
Рифат кивнул. Если в устроенном тенями Аду и мог кто-то выжить, так только Ахеменид, будь трижды он проклят!
Царь жрецов просто приказал Свету исчезнуть. И Свет каким-то образом подчинился. Предзнаменование весьма скверное.
Однако теперь не оставалось иного пути, кроме как идти до конца. Второго шанса добраться до Ахеменида точно не будет.
— Что ж, по крайней мере, царь жрецов остался один. Попробуем все вместе с ним справиться, — Рифат вытащил из ножен свой меч. — Буер, держи своё оружие наготове. Ты войдёшь в Чертог Света первым и должен защищать от атак нас обоих, пока я не прочитаю молитву, находясь в удобной позиции. Потом сотвори свою лунную дорожку для хоть какого-то освещения, чтобы мы могли перейти в наступление.
Рифат наклонился к лицу на бедре:
— Маркиз и граф Ронове, когда ты сожжёшь эту дверь, и мы войдём внутрь, постарайся задержать телекинезом самый крупный из раздвоенных мечей — это главное оружие Ахеменида. Такой полуторный меч есть только у царя жрецов, сдержать его одним Ульфикаром или Хамаданом никак не получится. И да, постарайся скрыть свою золотистую ауру, чтобы не выдать нас раньше времени.
Он перевёл свой взгляд на удава, вьющегося у его ног:
— Герцог Астарот, на тебе трупы. Сотвори из них одержимых и натрави на светопоклонника. Физические оболочки должны были остаться неповреждёнными, тени лишили их только духа. Сейчас эти тела — идеальное вместилище бесов. Впрочем, вряд ли они прослужат новым хозяевам дольше пары минут...
Рифат вздохнул, ещё раз обведя взглядом товарищей:
— Это наша последняя и главная битва. Вполне вероятно, что по ходу дела мы все действительно отправимся в Ад. Я знаю, для вас это небольшая проблема, как не страшит подобная перспектива меня. Мы и так находимся в этом слое реальности слишком долго для тех, кто пришёл с того света, — он обвёл своих спутников хмурым взглядом. — Просто убедитесь, что царь жрецов отправится в Ад вместе с нами. Туда, где Ахемениду самое место. Тогда наш уговор будет выполнен. Тогда целая вечность в Аду покажется мне блаженством.
Несколько секунд все молчали. Затем Буер сплюнул на пол:
— Вот только давайте без этих прощальных соплей! Вошли, кого надо убили, и дружно все вместе отправились в Ад, — демон подмигнул лицу на бедре Рифата. — Давай, Ронове, поджарь эту дверцу. И врага человечка тоже, если сумеешь, поджарь. Всех поджарь, кого сможешь! А то что это за светопоклонники, которые сидят в темноте?
И правда, прячущийся во тьме главный жрец казался насмешкой над светотеизмом. Впрочем, чего ещё следовало ожидать от выродившейся в фарс религии? Даже в мирное время ничего достойно сделать не могут: то в свиней обратятся, то с разбойниками союз заключат, то бросят недостаточно лояльных собратьев на растерзание морскому чудовищу.
А ещё учат жизни других, ставя себя в пример для всеобщего подражания. Моральные авторитеты такие авторитеты — нет в мире никого более аморального, чем такие святоши.
Они погасили все лампы, освещавшие подсобное помещение. Подождали пару минут, давая своим глазам приспособиться к темноте. После чего маркиз и граф Ронове начал нагревать дверь.
Сейчас они принесут свет в это место. И пускай свет будет не небесным, а адским, но зато он разгонит самую мерзкую тьму.
Тьму невежества и самодовольства.
Под напором Ронове скромная дверь продержалась недолго. Буер пнул ещё тлеющие остатки конструкции и ворвался с мечом наперевес в Чертог Света. Понимая, что его фигура на фоне горящего дверного проёма будет отличной мишенью, демон сразу отшагнул в сторону. Послышался характерный звон стали.
Следом за Буером в помещение заполз аватар Астарота. Последним в темноту окунулся Рифат. Судя по яростным звукам битвы, времени было в обрез, против двух раздвоенных мечей у Буера не было никаких шансов. Владыка демонов оставался живым только за счёт мрака и своей уникальной способности читать боевую молитву на ходу. Не прошло и десятка секунд, как он вскрикнул от боли.
Постаравшись как можно тише и быстрее отбежать от догорающей двери, служившей сейчас единственным источником света, Рифат подбросил Ульфикар в воздух и начал со всей возможной поспешностью бубнить молитву. Внезапно его обуял страх, а что если божество, в которое он уже не особенно-то и верил, на сей раз не откликнется на его просьбу?
— Свет Небес, сокрушивший Ад страшный! Пришло царствие Твоё, вершится воля Твоя в пласте бытия сём. Спаситель наш, дай нам сил на сей день и не прощай грехов наших, как мы не прощаем грехов врагам нашим!
Лицо на его бедре прошептало:
— Я его вижу. Сейчас, сейчас…
Одежда человека, стоявшего на другом конце зала, вспыхнула. Рифат ясно увидел очертания рослой фигуры Ахеменида.
— Избавь нас от жалости, отгороди от сомнений. Дай мужества вершить дело правое, невзирая на жертвы!
Вопреки ожиданиям, обуявшее царя жрецов пламя, казалось, не причиняло Ахемениду ни малейшего неудобства. Огонь не перекидывался с богато украшенного халата на бороду или волосы, не обжигал тело.
Рифат увидел, что царя жрецов защищают сразу три концентрические окружности. Судя по всему, нарисованные совсем свежей кровью — одной из самых сильных субстанций. Демоническое колдовство, включая пирокинез, не могло серьёзно навредить начертившему круги человеку. Только настоящий огонь или физическое воздействие, но не магия.
— Ибо Твоё есть возмездие и воля и беспощадность вовеки! Убий!
Ульфикар понёсся к Ахемениду. Несмотря на отступничество Рифата, Свет Небес по-прежнему отзывался на молитвы давно не верящего ни во что человека.
Из-за отсвета пламени на клинках царь жрецов успел заметить движение в темноте. Полуторный меч, уже практически прижавший к полу оружие Буера, вынужден был метнуться на перехват. Рифат увидел, как меньший меч царя жрецов всё равно отрубает владыке демонов ступню. И порадовался, ведь не кувыркнись Буер через плечо, отрубленной оказалась бы его голова.
Однако всего через пару секунд Рифату стало не до товарища. Полуторный меч с силой ударил по Ульфикару, отшвырнув оружие на несколько метров в сторону. На мгновение полуторник застыл в воздухе — по всей видимости, его хозяин пытался определить направление, откуда пришла новая угроза, — но поскольку темнота пока ещё надёжно скрывала Рифата, огромный меч принялся колотить по Ульфикару. Похоже, Ахеменид решил не мудрствуя лукаво разломать чужое оружие. И судя по силе ударов, это не должно было занять особенно много времени.
— У меня не получается перехватить контроль над этой проклятой железкой! — прошипел Ронове.
— Тогда оставь её! — шепнул в ответ Рифат. — Швыряй в Ахеменида предме…
Не успел он договорить, как ярко освещённую фигуру светопоклонника заслонили фигуры чуть меньшего роста. Около десяти одержимых одновременно бросились на царя жрецов. Рифату почудилось, что он слышит довольное шипение змеи Астарота.
Рифат напрягся, приказывая Ульфикару не просто отбиваться, а самому атаковать полуторный меч, чтобы оставить царя жрецов без защиты. На долю секунды он уже поверил в победу…
И тут вспыхнул свет. Яркий свет, сразу заливший всё помещение. От резкого перепада освещения глаза Рифата невольно сощурились. Он ненадолго потерял контроль над Ульфикаром.
Послышались дикие вопли.
Когда его глаза вновь открылись, казалось бы, всего через секунду-другую, бывшие стражники уже вновь лежали, умерщвлённые во второй раз. Полуторный меч перерубил многие тела надвое. Так же как и змею, подползшую слишком близко к Ахемениду. Раздвоенные лезвия повернулись в сторону Рифата.
Да, конечно же, теперь царь жрецов хорошо его видел. Полуторный меч рванулся через зал к горе-мстителю.
Рифат инстинктивно велел Ульфикару вернуться, чтобы отбить несущуюся прямо на него смерть. Умом он понимал, что вместо этого надо было атаковать Ахеменида — похоже, это был единственный шанс умереть одновременно с противником. Но мгновения уже были потеряны, теперь оставалось лишь защищаться.
В Ахеменида полетели предметы: разбросанное повсюду оружие, мебель и даже отрубленные конечности.
И снова безрезультатно: защитные круги слегка отклоняли летящие в царя жрецов предметы, так что те лишь изредка и слегка оцарапывали богоподобного человека. Полуторный меч клацнул совсем рядом с Рифатом — Ульфикар успел отбить удар буквально в последний момент.
Маркиз и граф Ронове вновь попытался перехватить контроль над громоздким, но невероятно быстрым оружием светопоклонника. Возможно, что из-за физической близости на сей раз телекинез был более эффективен. Полуторный меч немного замедлился.
К сожалению, на второй меч Ахеменида это замедление не сказалось. Лишённый прежней подвижности Буер в конце концов лишился, помимо ступни, и куда более жизненно важного органа. Раздвоенный меч практически идеально ровно перерубил ему шею. Искалеченное тело и Хамадан одновременно упали на забрызганный кровью пол.
Рифат с каким-то отстранённым любопытством наблюдал, как к нему летит ещё одно чудо-оружие оппонента. Он и от первого, даже замедленного, едва отбивался, а тут сразу два…
Ульфикар начал метаться между клинками, но те играючи пробивали защиту и планомерно приближались к Рифату. Совсем скоро он вернётся в Ад, путешествие через который так и не сделало его достаточно сильным. А он-то уже было возомнил себя выше всех окружающих…
Рифат лишь зря обрёк свою никчёмную душу на муки. Пройти через Ад — не значит стать лучше, скорее, всё ровно наоборот. Демоны только усиливают присущую обиженным людям злобу, а злоба лишь ослабляет того, через кого она изливается.
Ад — это не другие. Ад — это не совсем мы.
Ад — это всё самое худшее, что есть в человеке.
И тот, кто пестует в себе всё самое худшее, неизбежно будет возвращаться в Ад опять и опять.
Меньший из двух мечей Ахеменида резанул его по бедру. Странно, Рифат не почувствовал боли.
Зато полуторный меч сразу ускорился. Отшвырнув Ульфикар, длинные клинки начали широкий замах, готовясь вертикальным ударом разрубить Рифата на две половинки. По-своему красивая смерть…
Которая, однако, откладывалась, поскольку в следующий миг оба меча Ахеменида со звоном грохнулись на пол.
Лишившийся человеческого тела Буер принял свою истинную форму и вновь поднятым Хамаданом исподтишка перерезал царю жрецов горло.
Вот так вот. Без всяких предисловий и прощальных речей. Просто сражение, подлость и чья-то неизбежная смерть.
Ни малейшей романтики или пафоса. В такой яростной драке бойцам не до этого.
Только потом, сильно позже, барды припишут героям душераздирающий диалог.
В реальности же, вместо слов, одни нечленораздельные вопли.
И боль.
Смерть и боль.
Всё всегда кончается одинаково.