Некто спросил: «Правильно ли говорят, что за зло нужно платить добром?» Учитель сказал: «А чем же тогда платить за добро? За зло надо платить по справедливости, а за добро — добром».
Конфуций
Впервые за долгое время Солкис мог позволить себе роскошь спокойно позавтракать вместе с супругой. Не нужно было спешить агитировать законнорожденных, те и так зашли слишком далеко, пройдя точку невозврата. Главы Домов прекрасно понимали, что после жестокой массовой казни диалога с бедным сословием уже не получится. Теперь со слугами можно разговаривать только с позиции силы, угнетая их и постоянно запугивая. Не давая поднять головы, чтобы не допустить в эту самую голову мысли о мести.
К тому же ранним утром посыльный принёс весть от Импера — главный подстрекатель слуг был взят в плен. Солкис хотел было сразу отправиться к тайному кукловоду, чтобы вытрясти из него сведения о зашифрованных слухах, но ему строго-настрого запретили подходить к пленнику. Беспокоить Импера тоже не следовало. Захват изменника оказался делом нетривиальным и отнял много сил. Когда будет нужно, вас вызовут, а пока отдыхайте.
Солкис с удовольствием уплетал пятую грибокартошку подряд — в награду за верную службу ему разрешили брать со склада столько еды, сколько влезет в него и в его ненаглядную. Мысли о творимом вчера вечером безумстве на площади отбили желание есть мясо, но в целом не повлияли на аппетит.
Животик Ульрики от растущего внутри неё организма и обильной пищи становился с каждым днём всё округлее.
— Надеюсь, что скоро необходимость запудривания мозгов пропадёт. Законнорожденные вляпались в дерьмо по уши. Их руки по плечи в крови! Больше ни у кого не получится остаться нейтральным. И уж точно в такой ситуации нельзя быть хорошим. Ты либо морально и физически давишь слуг, либо получаешь нож в спину. Молот или наковальня, третьего не дано!
Солкис сделал большой глоток пива. Конфискованный во время налёта на сад бедняков яжрачмень превратился в продукт воистину высшего качества.
— А Квартал… Квартал закрыт от нас на долгие годы. Иначе чернь обязательно попытается отомстить за своих. Возможно, нам даже придётся завалить камнями один из туннелей, чтобы высвободить больше наёмников на защиту оставшегося прохода.
Дело уже практически было сделано, и всё же Солкис чувствовал скорее не самодовольство, а горечь:
— Мы вступаем в новую эру. Разделённый надвое город, разобщённая раса, ненавидящие друг друга сословия. Безумие! Это настоящее безумие, особенно учитывая, что в целом мире мы остались одни. Нам некому помочь, некуда идти, некогда ждать чудес от «мудрых» правителей. А мы грызёмся друг с другом за крохи, вместо того, чтобы строить сообща будущее. Добиваем остатки почти вымершей расы… Несусветная глупость.
Солкис вздохнул:
— Но ведь именно это хотел от меня наш король.
Ульрика лишь печально кивала в такт размышлениям мужа.
Послонявшись немножечко после завтрака, Солкис всё-таки отправился на площадь, прочитать лекцию новым заложникам и сочувствующим. Острой необходимости в этом не было, но он уже слишком втянулся в манипулирование над жителями Пещеры ремёсел. По сути, он стал здесь негласным властителем душ, от решений которого зависели судьбы гномов.
Эта мысль одновременно претила и льстила. Законнорожденный из обнищавшего Дома указывал главам богатых семейств, что им делать. Он мог помиловать взятых в заложники слуг, а мог обречь их на страшные муки. Мог возвысить какой-нибудь Дом, а мог лишить его главу права голоса.
Но чего он не мог, так это смыть с себя кровь невиновных. Да, сам он не убивал, не насиловал и не мучил. Однако руки, которыми он управлял, совершали страшные злодеяния. Его собственные слова стали орудием, более смертоносным, чем сталь. Слова ломали судьбы тысяч жителей, слова убивали.
А он всё продолжал говорить, говорить, говорить…
— Этой ночью был пойман главный злодей! Гном, по чьей команде совершались налёты на склады, ждёт вынесения приговора. Будьте уверены, милосердный, но справедливый король жестоко покарает изменника. Пытки, что вчера творились на этом месте, покажутся провокатору детской шалостью! Правосудию следует быть воистину устрашающим, дабы впредь никому и в голову не пришло совершать подобные преступления!
Над новыми заложниками, взятыми взамен убитых, несколько смилостивились. Большинство пленников были женщинами и вместо пытки неудобной позой их всего лишь мучили наготой. Гномихи отчаянно старались прикрыться, чем только вызывали азарт оголодавших по женскому телу стражей Верхних ворот.
Что же, по крайней мере, на время присутствия Солкиса, издевательства над несчастными прекратились.
— Я искренне надеюсь, что после возмездия, которое мы вынуждены были совершить вчера вечером, после захвата в плен главного провокатора, налёты на продовольственные склады наконец прекратятся. Каждый должен знать своё место. Слуга обязан слушать хозяина, а не покушаться на его собственность! Хозяин должен быть строг и требователен, а не защищать провинившихся слуг!
Ошивавшийся со вчерашнего дня рядом с заложниками Адрид крепко сжал зубы, поняв, к кому относится последняя фраза. Лишённый права голоса за отзыв своих гномов от туннелей, тот тем не менее пытался всячески оберегать новых пленников. Наёмники уже открыто потешались над немощным гномом, но помня о его статусе, гнать взашей пока ещё не решались.
— Я знаю, вы все устали, — вновь обратился Солкис с собравшимся на площади гномам. — Ничто так не выматывает как долгое ожидание в условиях неизвестности. Но я верю, конфликт приближается к завершению! Мы отрезали религиозных фанатиков от Пещеры. Скоро мы отыщем всех участвовавших в налётах на склады преступников. Во дворце работают умелые дознаватели, главный зачинщик выдаст их всех! Быт вновь наладится, заложники будут отпущены обратно к своим господам. Верные Его Величеству граждане будут щедро вознаграждены, подрывавшие общественные устои будут строго наказаны! Справедливость восторжествует, Пещера ремёсел станет великой опять!
* * *
Ульрика снова могла свободно перемещаться по дворцу. Её домашнее заключение кончилось — муж исполнил всё, что от него требовал жестокий король. Теперь оставалось лишь поддерживать сложившийся порядок вещей, не давая градусу взаимной вражды остыть, не позволяя сословиям начать налаживать отношения. Несложная задача, учитывая, насколько далеко зашли гномы в ненависти…
Презирала ли Ульрика мужа за совершённые злодеяния? Не очень, ведь он действовал во спасение её и их будущего ребёнка. Гордилась ли она своим избранником? Безусловно, ведь своим умом он добился практически невозможного. Виновен в преступлениях один лишь король, заставляющий верноподданных творить аморальные вещи. Её мужчина делал то, что приказано и делал это великолепно — разве можно за подобное вменять вину гному?
Ульрика держала путь к любимой портнихе, которая одевала едва ли не половину жён высокопоставленных чиновников во дворце. Из-за выпирающего животика, почти все её нарядные платья стали тесны, а ей так хотелось покрасоваться перед мужем, потерявшему из-за постоянного внутреннего напряжения интерес к женскому телу. Он давно заслужил право расслабиться и получить от жизни удовольствие помимо еды. Пора было вновь разжечь страсть, помочь любимому отринуть тревоги и давящее чувство вины.
Красивое новое платьице, вызывающий макияж, ароматные свечи и вкусный ужин — было самое меньшее, что она могла сделать в благодарность за подвиг, совершённый мужчиной ради неё. После этого в ход пойдут ласки…
Возбуждённая грёзами о предстоящем вечере, Ульрика не заметила, как достигла цели своего маленького путешествия. Постучалась в полуоткрытые двери. Практически порхая влетела внутрь, не дожидаясь ответа.
Искажённое чудовищной болью лицо портнихи и стремительные тёмные щупальца стали последним, что запечатлело сознание.
* * *
— Прочь! Уйдите с дороги! Там моя жена, слышите?! Пусти меня, мразь!
Королевские наёмники категорически отказывались пропускать Солкиса в помещение.
— У нас прямой приказ Импера. Никого не впускать. На вопросы не отвечать. Внутрь не заглядывать.
Солкис буквально задыхался от переживаний и ярости:
— Ты что, идиот? Там моя жена! Жена, понимаешь?!
— Приказ…
— В жопу засунь свой приказ!!! Пусти…
Двое здоровенных гнома играючи отшвырнули Солкиса, пытавшегося прорваться в жилище портнихи. Сочувствие в голосе наёмника вместо привычной задиристости пугало больше самых страшных угроз:
— Сожалею, но нарушить приказ не могу. Импер скоро вернётся сюда вместе с Освободителем, вот тогда вопрос и решите.
От волнения Солкис прокусил губу — дело пахло по-настоящему скверно. От него явно пытались скрыть нечто жуткое. Нечто непоправимое…
Потребовалось несколько часов, чтобы выяснить, куда делась Ульрика. Все делали вид, словно не понимают, чего он от них хочет. Пытались его приободрить, но не отвечали по существу.
А теперь, когда он всё-таки выяснил цель похода жены, его отказываются пускать внутрь громилы сраного короля!
— Идут, — вытянулись по струнке наёмники.
Солкис затравленно огляделся. В сопровождение весьма скромной свиты из полудюжины воинов, к ним приближались два самых влиятельных гнома Оплота.
— Импер!
От волнения Солкис даже забыл приветствовать короля, сразу кинувшись к гному, с которым плотно контактировал последние недели:
— Что с моей женой, Импер?! Что с Ульрикой?! Что…
— Тшшш, — успокаивающе положил ему руки на плечи дипломатичный гном. — Ты так молод, Солкис. У тебя ещё всё впереди…
Велер молча кивнул Имперу, удерживавшему взвинченного гнома, и один вошёл в помещение. За краткий миг, пока дверь не захлопнулась за властителем, взору открылись забрызганные кровью покои.
— Что…
— Солкис, ты веришь в жизнь после смерти? Веришь в перерождение душ? Ульрика навсегда останется в нашем сердце. Она…
— Пустите!!!
С мутным взором Солкис ринулся к двери. В этот раз наёмники не отталкивали его, но крепко схватили за руки повыше локтей, не давая войти.
— Поверь, не нужно тебе это видеть. Ты уже всё равно ничем ей не сможешь помочь. Солкис, не надо…
— Пустите! Пустите! Пустите меня!!!
Будучи схвачен железной хваткой двух воинов, Солкис бездумно дрыгал ногами в воздухе.
— Солкис…
Дверь в жилище открылась. На пороге показался король. Владыка Оплота спокойно посмотрел брыкающемуся гному в глаза. Глянул на Импера, что отрицательно покачал головой. Несколько секунд поразмыслил, затем велел наймитам отпустить Солкиса, после чего пошёл дальше заниматься своими неведомыми таинствами в покоях Предателя. Триумфы и трагедии простых смертных были для него мелочью, недостойной внимания.
Солкис ворвался в злосчастное помещение. Увидел… Импер был прав, не стоило ему это видеть.