И вот, отчаявшись найти справедливость, люди ухватились за силу...
Блез Паскаль
— Главы Домов прячутся в Школе искусств и ремёсел. Непохоже, что они собираются в контратаку.
Скалозуб пренебрежительно отмахнулся от донесения:
— Это ссыкло только за спинами других смелое. Те, кто мог загребать жар своими руками, во время свержения Предателя и последующей грызни либо возвысились, либо погибли. Оставшиеся мужчины, — он выделил интонацией последнее слово, — слегли или сдались у Верхних и Нижних ворот. А эти будут сидеть и трястись, покуда с голоду не подохнут. Выставьте дюжину бойцов на виду, чтоб из норы эти крысы не вылезли, потом разберёмся. Воинство короля отступило как-то уж слишком поспешно, это тревожит меня куда более.
— Тоже испугались сражения! — сделал однозначный вывод никогда не утруждавший себя серьёзным анализом ситуации Торк.
— Ну конечно, как только увидели разъярённого Торка, все сразу попрятались, — похлопал товарища по плечу могучий Хог. — Перегруппировываются, поняв, что опоздали на помощь союзничкам. Кого-кого, а этих со счетов нельзя раньше времени списывать.
— Не думаю, — подал голос Кирчим. — Зачем им теперь высовываться из Королевской пещеры? У них большой сад и запасы продовольствия. У нас огромная толпа и два маленьких садика. Даже с учётом отобранного у законнорожденных провианта, долго мы всех не прокормим. Придётся идти на штурм дворца.
— Что?! — Скалозуб не поверил в услышанное. Кто-кто, а пришибленный все последние месяцы Кирчим не отличался кровожадностью. Даже ломая по необходимости чью-то конечность, он не проявлял ни капли злости и ярости. — Ты хоть понимаешь, сколько народу поляжет? Да мы десять своих садов сделаем, и пусть в своей Королевской пещере удавятся!
Однако странного гнома словно бы подменили. Ещё час назад беспокоившийся о каждом раненом воине, теперь он рвался в бой так, будто желал утопить в крови целый город:
— Сейчас или никогда! Пока народ на подъёме нужно добиться окончательного решения вопроса власть имущих! Уже завтра ты никого силком на войну не затащишь, семьи воссоединяться с родственниками, о самопожертвовании во имя справедливости можно будет забыть.
Теперь на Кирчима смотрел как на полоумного даже Торк:
— Эээ, братиш, может на фиг уже всю эту справедливость? Своих спасли, законнорожденных запугали, можно праздновать.
Бывший капитан стражей не слышал:
— Они тоже не ожидают атаки. Ждут, что мы начнём хозяйничать в Пещере ремёсел, забыв на время о главном зачинщике бед. Если решительно напасть всеми силами прямо сейчас — успех гарантирован! Да, жертв будет много, но они будут единовременны, а не растянутся на года.
Кирчим безумным взглядом обводил всех собравшихся, страстно желая перетянуть их на свою сторону:
— Торк, ты всегда проклинал власть имущих. Хог, не ты ли грозился перерезать как скот подлецов во дворце?! Безбородый, когда ты восстанавливался после свержения Маронона-Спасителя, то был готов свергнуть самопровозглашённого короля любой ценой! Даже хотел освободить нас, стражей, но не успел.
От переполнявших его эмоций, одержимый гном буквально физически задыхался:
— Теперь у нас появился реальный шанс довести до конца это дело. Покончить раз и навсегда с узурпаторами! Установить в Оплоте мир, относительное равенство и свободу. Другой такой возможности больше не будет! Сейчас, сейчас, надо идти на штурм сразу!
Скалозуб посмотрел на своих спутников. Всегда готовый на самые радикальные действия Торк сник и сжался. Хог сопел как разъярённый бык, но его ярость была направлена на несущего пургу стража, а не на власть имущих. Пастырь так и остался в Квартале, так что роль миротворца вновь ложилась на плечи Безбородого пророка:
— Кирчим, друг мой сердечный, ты прав, мы действительно кидали в адрес власти обвинения и проклятия. Грозись жестоко наказать за совершённые преступления и всё прочее. Это правда, — он вздохнул. — Но сие значит лишь то, что мы вели себя безответственно! Позволяя себе такие суждения, мы незаметно превращались в таких же чудовищ как те, кого порицали. Мир и справедливость не строятся на насилии! Они созидаются десятилетиями совместных усилий и поиском компромиссов. А уж всеобщее равенство — идея настолько сомнительная, что я бы не поставил на неё даже грош, не то что чьи-либо жизни!
Друг мой, очнись! Ты предлагаешь нам совершить такое преступление, по сравнению с которым меркнут все злодеяния власти! Штурм Королевской пещеры скосит всё мужское население Оплота практически на корню! Ты ведь знаешь, наши бойцы отличные ребята, но они не профессиональные воины. На каждого королевского наймита придётся пять наших! Ради чего платить такую цену? Какое такое окончательное решение вопроса, если тот стар как мир?! Это не возможность, это безумие. Это предательство тех, кто доверился нашей мудрости. Такое нельзя допустить.
Торк согласно кивал в такт утверждениям пророка. Хог неотрывно смотрел в глаза Кирчиму. На лице последнего отразилось отчаяние:
— Но ведь… Победоносная война… Народный подъём… Великое светлое будущее… — неожиданно он сел прямо на пол пещеры и громко заплакал.
От удивления, глаза Торка готовы были вылезти из орбит:
— Братиш, ты в порядке? Может, тебе тоже во время битвы прилетело в голову что-нибудь? Дай посмотрю.
Раненный на голову гном принялся заботливо осматривать напарника, небезосновательно подозревая схожесть проблемы. Однако физических следов повреждения замечено не было.
— Дело не в голове, — вдруг совершенно спокойно произнёс Кирчим. — Внутри что-то неудержимо тянет меня во дворец. Буквально распирает, рвёт душу на части! Разум лишь ищет подходящее оправдание. Мне нужно туда, понимаете? Во что бы то ни стало надо попасть к королю, иначе от меня ничего не останется!
Ты прав, Безбородый пророк. Прав во всём полностью. Штурм Королевской пещеры — самоубийство. Спасибо, что не поддался на это безумие. Риторика разжигателей ненависти воистину преступление, ибо легко может втянуть в круговорот насилия даже порядочных гномов. Без системы сдержек и противовесов, в виде таких мудрецов, как вы, такие вояки, как я, быстро приведут народ к катастрофе. Нельзя давать подобным товарищам волю. Ты прав.
Но тем не менее мне нужно попасть во дворец, причём срочно.
* * *
Велер вжался в угол камеры. Не столько от страха, сколько от нестерпимого жара. Отродье, точнее, симбиоз твари и гнома, с шипением и грохотом расчищало проход на свободу.
Изначально призрачная, тварь начинала всё больше материализовываться, влияя на окружающий мир напрямую, а не через тело владельца. Щупальца плавили и дробили камни, отбрасывали тяжёлые булыжники в сторону. Велер не мог однозначно сказать хорошо это для его цели или, наоборот, скверно. Чудовище набирало силу, отчасти даже подчинялось воли носителя, но утрачивало связь с пустотой. Сумеет ли материализовавшееся небытие сдержать проявление изначального ничего, или то утечёт от него, как вода утекает сквозь пальцы?
Велер ясно осознавал, что оттягивать захват истинного отродья и ритуал раскрутки временной петли долго нельзя. Трансформация Рвазара происходила стремительно, предугадать её последствия было решительно невозможно. Эксперименты Предателя показывали самые разные результаты, впрочем, всегда плачевные для носителя бездны. На симбиоз отродья и гнома влияло множество факторов, далеко не всегда очевидных. Ставка на Рвазара могла не отыграть должным образом.
Судьба второго носителя также пока была под вопросом. Велер не слышал никаких новостей о Кирчиме уже целый месяц. Вполне может статься, что рассчитывать там больше физически не на кого.
Есть ещё настоящее отродье, планомерно истреблявшее население Королевской пещеры. Скрывать зверские убийства становилось уже практически невозможно. Каждый день хотя бы несколько гномов превращались в кровавое месиво, и на это не влияли ни статус, ни даже охрана. Отродье могло напасть когда угодно и на кого угодно. К счастью, больших сборищ народа оно пока избегало.
Пока.
* * *
— Они там что, с ума все сошли?
Скалозуб, второй раз за день, совершенно не понимал, что происходит в стане неприятеля. Из туннеля, ведущего в Королевскую пещеру, раздавались такие страшные вопли, что кровь стыла в жилах. Сторожившие у баррикад наёмники почти все смотрели не в сторону Пещеры ремёсел, а назад, в тыл. Там происходило нечто действительно страшное и, похоже, не имевшее отношение к битве.
— Беда! Беда! Беда! — Кирчим был бледен как полотно. — Беда! Беда! Тьма!
Бывшего капитана стражей била крупная дрожь. На всякий случай Хог и Торк держали одержимого бесами гнома за руки по бокам. Скалозуб опять пожалел, что согласился удовлетворить странную просьбу товарища попасть во дворец. В творящимся в Королевской пещере безумии не хватало только ещё одного ненормального…
— Беда, — согласился Скалозуб. — Насчёт всего остального не знаю. Но уверен, что нам сейчас туда соваться не следует. Похоже… они идут сами. Всем приготовиться!
Наймиты спешно перелезали баррикады и, не оглядываясь, бежали в сторону едва-едва начавших занимать позиции бедняков. Ни строя, ни даже просто оружия в их руках видно не было. Зато хорошо был виден ужас на лицах мужей, которых никто не заподозрил бы в трусости.
— Не стрелять! Опустить оружие! Они не атакуют! Они… спасаются бегством.
К ним подбежало дюжины две здоровенных бойцов, все тряслись так, словно за ними явился Проявленный. Что, впрочем, было недалеко от истины. Кто-то из наймитов узнал Безбородого пророка, бросился ему в ноги, стал умолять спасти грешную душу. Почти половина, не особенно в прошлом верующих воинов, тут же последовали примеру товарища. Суровые мужи рыдали, бились в истерике, что пугало сильнее самых страшных угроз. Скалозуб ошеломлённо отпускал им грехи, чувствуя, что сам впадает в панику. В текущей ситуации это было недопустимо.
— Что там у вас происходит? Что?! Кончай блеять, говори, солдат!
В отличие от Скалозуба Хог сумел сохранить холодный рассудок и теперь тряс наймитов, раздавал пощёчины, орал на бойцов, пытаясь прояснить ситуацию. Однако единственным результатом стало то, что во время неразберихи оставленный без внимания Кирчим преодолел большую часть пути, отделявшего его от туннеля.
Беду заметили слишком поздно.
Кирчим спокойно шагал навстречу судьбе. Дрожь ушла, страхи и переживания кончились. Теперь всё встало на свои места. Всё стало ясно. Он был рождён для этой битвы. Битвы не с гномами, но с настоящим врагом всего сущего.
Внутри него распускался необыкновенный цветок. Мрачный, жуткий цветок, но именно в нём был ключ к спасению. Тьму нельзя до конца победить ярким светом — останутся тени. И чем сильней будет свет, тем отчётливее проявится тьма. Но если убрать все источники света, тьма достигнет своего абсолюта и станет уже не ужасом, но вечным покоем. Кирчим и есть то спокойствие, что так нужно миру. Старому миру, уставшему от вражды.
Отсутствие света внутри грудной клетки вело его, гнало вперёд к баррикадам. Уже никем не обороняемым, ибо враг был не перед, но за смехотворной преградой. Кирчим разнёс заграждение вырывавшейся из него новой сущностью. Пришёл его час.
На него кинулся какой-то обезумевший гном. Он что-то вопил, но Кирчим не слышал. Просто разорвал ему пасть. Не противник, помеха.
Два воина сцепились в борьбе, выдавливая друг другу глаза. Кирчим перешагнул через них. Мышиная возня его не касается.
Мелкие стычки. Кто-то бросается на него. Кто-то не обращает внимания, с упоением ломая череп и кости товарищам. Обычное дело. С этой стороной гномьей натуры капитан стражей сталкивался множество раз. Успокоить навеки проявлявших навязчивость, обойти остальных.
— Наконец-то мы встретились. Помнишь меня?
Мечущееся между дерущихся воинов призрачное существо резко застыло. В красных точках мерцающих глаз Кирчим уловил проблеск ужаса. Он громко рассмеялся. А затем позволил цветку внутри него распуститься.