Когда я был ребёнком, моя бабуля посадила меня на коленки и сообщила мне, что я неподсуден. «Боги, — говорила бабуля, а говорила она, частенько растягивая слова, поскольку жила в промежутках между пьянством и забытьем, — Боги говорят нам, что благость наших деяний, мой дорогой, исходит из нашего статуса. Знаешь, что это значит, моя душенька?» Ей нравилось касаться своим лбом моего. «Это значит, что ты не можешь согрешить в отношении меньших с-с-с-себя!»
Ричард Скотт Бэккер
Дицуда начал потихонечку привыкать к тому, что они с Рисхартом привлекают внимание абсолютно всех путников, коих из-за войны стало чудовищно много на размякших от дождей дорогах страны.
Во-первых, все шли к столице, а два всадника держали путь прочь от главного города Гилии. Во-вторых, если неопытный инквизитор быстро уделался в грязи практически по уши, то к восседавшему на статном гнедом мерине Рисхарту грязь, казалось, совершенно не липла. Ересиарх буквально сиял своим белоснежным одеянием, его аккуратная чёрная бородка была ухожена, а холёные руки едва касались поводьев. Рисхарт Сидсус выглядел словно сказочный король или принц, не хватало только короны. Бредущие навстречу двум путникам толпы спасающихся от войны крестьян замирали как вкопанные, некоторые протягивали навстречу невероятному человеку руки, прося благословения.
Рисхарт без малейшего намёка на брезгливость позволял дотронуться до себя всем желающим. И постоянно читал свои безумные проповеди:
— Напрасно пытаетесь вы спасти тело и вещи свои, не сумеете в итоге сохранить ничего, из того что вам дорого. Кто суетится и хочет выжить любой ценой, тот лишь приблизит кончину! — начинал Рисхарт обычно за здравие. Учение не поощряло чрезмерную зацикленность на мирском.
Потом самопровозглашённый пророк начинал нести отсебятину:
— Однако и о душе своей не молитесь, только потратите время. Не то вы ищите, чего следует!
А к концу короткой лекции переходил на откровенную ересь:
— Но те, кто жаждет не спасения тела и духа, а настоящего знания, истины — они обретут вечный покой, навсегда вырвутся из круговорота страданий!
Дицуда крепко сжимал зубы и кулаки, но не вмешивался. Приказ верховного инквизитора был предельно ясен: следовать за Рисхартом Сидсусом, внимательно наблюдать, но не пытаться разоблачить его раньше времени.
— Инквизитору должно проявлять терпение, Дицуда Искарод, — напутствовал его Великий магистр, когда во время недолгой остановки в столице юноше представилась возможность рассказать о произошедших в Ортосурбе событиях. — Собирай доказательства, выносить приговор и приводить его в исполнении предоставь старшим товарищам. Ступай инквизитор пятого ранга! Да, ты не ослышался. Ввиду экстраординарности ситуации я повышаю тебя сразу на две ступени в иерархии Ордена.
Юноша не стал ни с чем спорить. Он понимал, что ему оказана великая честь доложить о расследовании напрямую главе инквизиции. Понимал, почему магистра так встревожил его нестройный рассказ и смерть Конрада. Но вот чего понять он не мог, так того, почему Квимада Лармини не приказал схватить Рисхарта Сидсуса, когда ересиарх находился всего в паре кварталов от главного оплота Ордена Плети Господней. Ведь совершенно очевидно, что Рисхарт представляет опасность для неокрепших в вере жителей Гилии! Ересиарх…
Но действительно ли Рисхарт Сидсус являлся ересиархом? Ведь ересь — это сознательное отклонение от Святого Учения, другая трактовка, иной подход к вере в единого Бога. Можно было обвинить в ереси проповедника, утверждавшего, что священнослужители погрязли в грехе, что власть архонтов или их ставленников не от Господа, что такую-то строку из Учения следует понимать так-то. Резонным считалось называть ересью буквальное толкование Учения ератофанцами или выборочное следование заповедям в Оноишрасте, где знать и чернь соблюдали совершенно разные нормы. Но воззрение Рисхарта не просто искажало, а полностью противоречило всей вере в Вадабаофа! Иллюзии, Демиург, он же ни много ни мало Лжебог, выход из круговорота бессмысленных страданий… Какое-то полное отрицание здравого смысла, проверенной тысячелетиями мудрости! Язычество, дикость.
Однако, несмотря на полное неприятие взглядов своего спутника, с каждым днём совместного путешествия Дицуда проникался всё большим уважением к безупречно чистому человеку. Рисхарт следовал жесточайшей аскезе, отказываясь от любых излишеств, даже когда те в буквальном смысле слова преподносились ему даром прямо на блюдечке. Ни вина, ни пива или других веселящих напитков. Ни женщин или хотя бы просто дополнительного часа сна. Рисхарт Сидсус подолгу пережёвывал каждый кусочек пищи, ограничиваясь мизерными, по меркам взрослого человека, порциями, мог заснуть в мгновение ока при любых обстоятельствах, даже нужду он справлял крайне редко. Рисхарт являл собой образец аккуратности и чистоплотности, омываясь при каждой возможности. Ему не нужны были никакие развлечения: если выдавалось свободное время, он просто сидел неподвижно, уставившись перед собой в пустоту.
Почти настоящий святой. За исключением того, что еретик. Или язычник. В конце концов Дицуда решил называть его про себя антипророком — пророком, проповедующим полную противоположность общеизвестной истине.
После стычки с ератофанцами в безымянной лесной деревушке путешествие проходило спокойно. Что было несколько странно, ведь орды ератофанских фанатиков приближались к столице Гилии, а местные власти были целиком поглощены приготовлением к обороне. До безопасности на дорогах никому дела не было.
Похоже, совершенно неправдоподобный вид облачённого в белое человека отпугивал даже матёрых разбойников. Звериным чутьём те ощущали, что-то здесь явно не так. Дицуда и сам это чувствовал, но никак не мог сформулировать, что же именно неладно с Рисхартом Сидсусом. Тот словно был не из этого мира.
Слишком чистый. Слишком правильный.
Слишком безумный.
* * *
Ерфу фан Гассан проснулся посреди ночи от громкого шума. За стенами его шатра кипела настоящая битва.
Мясник бесцеремонно растолкал своих походных жён, накинув халат, вылез наружу. Четверо стражников у входа в шатёр выглядели крайне встревоженными: звуки сражения слышались отовсюду, но самих врагов нигде видно не было.
— А, всё понятно, — хмыкнул готовый к подобному развитию событий Мясник. — Как предсказуемо, Могиил!
Стражники недоумённо уставились на своего командира.
— Архонт Гилии наконец-то очнулся от спячки и решил натравить на наш лагерь зверей, — пояснил он двум неучам. — Зовите ко мне остальных стражей! И принесите щенка…
Ерфу фан Гассан двинулся к краю лагеря, откуда исходили наиболее громкие вопли. Он ничего не боялся: это всего лишь дикие животные, пусть и взятые под контроль полубогом. Звери, действующие организованно, но не способные противопоставить ератофанцам ничего, кроме клыков, когтей и рогов. Человеческие орудия куда смертоноснее.
Мясник прошёл мимо воина, нанизавшего на копьё кабана. Дикий хряк успел здорово порезвиться, затоптав десяток палаток и слишком крепко спящих бойцов, но на следующем привале тупое животное станет ужином.
Два человека зарубили огромного лося. Рогатая тварь тоже навела беспорядок и теперь пойдёт на котлеты.
А вот схватка с медведем обошлась бойцам дорого. Косолапый здоровяк сумел разорвать на части полдюжины воинов, прежде чем меткий стрелок вогнал арбалетный болт монстру в сердце. Огромная сила — это, конечно, всегда хорошо, однако совершенно не спасает от оружия дальнего боя. Медведи не просто так почти вымерли.
Как и тигры, один из представителей которых тоже пал, столкнувшись с самым опасным на свете существом: человеком. Да, полосатый красавец разодрал троих воинов, но остальные солдаты добавили своими саблями свыше десятка глубоких полос на его яркой шкуре.
Больше всех вреда успели нанести волки. Несколько стай атаковали загон для верховых лошадей, кусая перепуганных союзников человека. Из-за лягания и паники лошадок перебить хищников было уже не так просто.
Ерфу фан Гассан нетерпеливо прищёлкнул пальцами, ну где уже его жертва?
— Щенка! Принесите мне щенка, тунеядцы, или я отправлю вас в загон, чтобы голыми руками поймать взрослого волка!
То ли предупреждение Мясника возымело воздействие, то ли сложились наконец звёзды, но подручные живореза поднесли командиру визжащего щеночка какой-то одичалой собаки, зарезанной ради потехи во время вторжения. Ерфу фан Гассан деловито приказал растянуть лапки животного в стороны. Для него не существовало разницы, кого принести в жертву: мужчину, женщину или щеночка — если надо, он готов был убить хоть полубога из враждебного Ератофании княжества. Живорез знал, что он делает правое дело, а потому ни сострадания, ни сомнений никогда не испытывал.
— Так хочет Вадабаоф! — провозгласил Ерфу фан Гассан, делая лёгкий надрез посреди мохнатой грудки щеночка. — Никто не встанет на пути Ератофании к Господу: ни один человек, зверёныш или архонт! Мы превратим всех неверных в бездушное мясо!
Окровавленный ноготь живореза обвёл кучу-малу в конном загоне. Чем хороша магия крови, так тем, что она убивает наиболее сходные с жертвой цели. Если потрошится мужчина, то в зоне поражения погибнут мужи, если женщина, то представительницы прекрасного пола, если одичалое животное, то в первую очередь пострадают именно дикие твари. В этом плане нынешняя ситуация была даже проще сражений с неверными, поскольку там магия крови не отличала представителей разных княжеств. Водить окровавленным пальцем по воздуху следовало гораздо более тщательно, чтобы случайно не укокошить своих.
— Сейчас-сейчас, лошадки, не плачьте, — приговаривал Ерфу фан Гассан, калеча щеночка. — С разорванными сухожилиями на лапках волчары так лихо уже не попрыгают. Вспомнил, — радостно воскликнул Мясник: — говорят, что у подобных животных очень чувствительный нос! Давай попробуем его оторвать. Посмотрим, что будет…
Волкам эксперименты живореза крайне не нравились. Дико скуля, они ползли от лошадей прочь.
Первый ход архонта-полульва оказался не слишком удачным.