— Семь комнат каждый умеет занимать до тех пор, пока блистающий меч правосудия не сверкнул над ним красным лучом.
Михаил Булгаков, «Собачье сердце»
Посовещавшись, профессор Созидалов и доктор Бернард решили увезти нормальных Мурок к себе по домам. Фёдор Фёдорович забрал Мурку-старшую, холостому Бернарду досталась кошечка покрупнее. Так сказать, приютил кошку-жену во избежание эксцессов с Муркой-стервой и для тестирования в реальных условиях…
Никто из мужчин не пожалел о решении. Детишки профессора были несказанно рады пушистому питомцу, доктора Бернарда всегда ждали дома полезные завтраки и сытные ужины. А также ласка, много ласки, понимание, и столь необходимое мужчинам женское восхищение. Теперь можно было не сомневаться, что заказ Кима будет выполнен на все сто.
На работе Фёдор Фёдорович всецело погрузился в новую задачу и стал совершенствовать общий искусственный интеллект. При всей значимости его прорыва в области нейросетей, возможности новой модели пока оставались весьма ограниченными. Да, условные кошки-жёны могли быстро подстроиться под требования физического мира и социальной действительности, но с освоением мало-мальски серьёзных специальностей не справлялись. Ну, если, конечно, не считать сложной деятельностью создание курсов успешного успеха — с впариванием инфопродуктов наивным лохушкам у Богини Мурковой проблем не было. Впрочем, по мнению профессора Созидалова, это говорило не о силе искусственного интеллекта, а о деградации интеллекта естественного.
С юридическим статусом продвинутых нейросетей всё по-прежнему оставалось довольно неопределённым, хотя адвокат Даниэль при еженедельных созвонах уверял профессора, что процесс идёт даже быстрее, чем он ожидал. Оказалось, что среди людей, идентифицирующих себя чёрт знает чем, оказались и такие, кто считал себя искусственным интеллектом. А поскольку «прогрессивное» правительство очень заботилось о чувствах умалишённых, то «ИИ-банутых», конечно же, быстро признали в качестве какой-то очередной то ли буквы, то ли математического знака. В стане алфавитных людей снова прибавилось, а раз у нас есть люди, идентифицирующие себя нейросетью, то почему бы не поставить на законодательном уровне вопрос о чувствах нейросетей, идентифицирующих себя человеком? Ведь главное — не логика, а чувства, понимать надо.
Что ж, чувства так чувства. Фёдор Фёдорович давно махнул рукой на попытки достучаться до здравого смысла широкой общественности, дав добро адвокату Даниэлю действовать, как тот сочтёт нужным. Профессору просто хотелось как можно скорее отделаться от портящей всем настроение Мурковой и полностью сосредоточиться на прогрессе. Настоящем прогрессе, а не «прогрессе» в кавычках. Желающих заниматься последним хватало и так. Сейчас в социальных сетях каждый второй — самопровозглашённый активист, ратующий за справедливую справедливость.
Вслед за холодным мартом пролетел ещё один месяц. Куда более тёплый, но закончившийся не очень удачно для консерваторов, которые снова уступили на выборах либералам, хотя и с небольшой разницей. Тем не менее возвращения к нормальности в Канаде пока не планировалось. Меньшинства по-прежнему диктовали свои извращённые и противоречивые представления большинству. И оккупировавшая офисную кухню мисс Муркова точно не была приятным исключением среди своей братии.
Хуже всех приходилось, по крайней мере судя по внешним признакам, турку Мурату. Богиня Муркова гоняла его в хвост и в гриву, так что даже всегда строгий профессор Созидалов сжалился и старался не нагружать горе-программиста работой. Впрочем, Фёдор Фёдорович за своего сотрудника и не заступался: пускай отводит на себя ярость деспотичной госпожи, коли уж сам подставился. Глядишь, поумнеет и перестанет в будущем бегать за юбками.
Все остальные старались ходить на обед в какой-нибудь из многочисленных ресторанов поблизости, чтобы избегать походов на кухню. Зури организовала доставку печенек прямо каждому в кабинет, несколько кофемашин установили в коридоре и на ресепшене, так что офисная жизнь более или менее вновь наладилась.
С феминисткой жить — по-бабьи выть, как гласила современная канадская мудрость. Надо уметь приспосабливаться. Избегать провокаций, да и в принципе стараться доминирующую женщину избегать. А если уж избежать общения невозможно, то следует притвориться, будто разделяешь все её ценности, после чего постараться выкинуть неприятный разговор из головы. И продолжать по-прежнему делать то, что нужно именно тебе, а не каким-то там странным личностям. В условиях «тоталитарной демократии» — это одна из немногих рабочих стратегий для выживания.
У самой Мурковой тоже активно шли тёрки с другими «продвинутыми»: с каждым новым курсом Богини алфавитные люди всё больше воспринимали её как врага, нежели как союзника. Помимо недостаточной «прогрессивности», сказывалось и то, что почитатели Богини Мурковой активно применяли женские штучки не только против мужчин, но также и против всех, кого только можно было использовать. Что, впрочем, было закономерно: нельзя постоянно манипулировать одними и быть честными со всеми прочими. Между собой женщин ещё как-то связывала женская солидарность, все остальные шли лесом.
«Если нельзя, но очень хочется, то можно», «Ваше желание — это закон», «Идите по головам», «Сломанные судьбы других — не ваша проблема» — Муркова настраивала свою паству на сиюминутный успех любой ценой, невзирая на жертвы и не думая о последствиях. — «Просто берите своё. Если надо, то смело берите чужое», «Никого больше не слушайте, доверяйте только зову своего сердца. Ну, и мне тоже верьте», «Вы — центр Вселенной, помните об этом всегда», «Если у вас всё ещё не получилось достигнуть успеха, то обратите внимание на мой новый курс…».
Многие, кстати, действительно покупали все штампуемые Мурковой курсы, да ещё и платили бешеные деньги за личные консультации. Богиня давно работала круглосуточно, благо электронная начинка позволяла не отвлекаться на присущие обычным смертным нужды. К концу мая на счёте фактически отданной Мурковой фирмы числились девятизначные цифры — по подсчётам доктора Бернарда, такими темпами к концу года Мурка-младшая вполне могла стать миллиардершей. Что говорить, искусственный интеллект знал толк в надувании интеллекта естественного.
Тем не менее, несмотря на все имеющиеся в её распоряжении средства — часть заработанных денег уже обналичили, — мисс Муркова упорно не желала съезжать из приютившего её офиса. Превратив кухню в киностудию и свою штаб-квартиру, она упорно ждала окончания процедуры легитимации. Признания за ней всех прав, на какие мог рассчитывать угнетённый белыми мужчинами гражданин. Богиня Муркова даже наняла собственных юристов для помощи Даниэлю. Сам адвокат, впрочем, был не слишком высокого мнения о своих нежданных помощниках.
* * *
В один тёплый майский вечер в кабинет профессора Созидалова постучали, причём как-то особенно робко. Погружённый в дебри кода Фёдор Фёдорович даже сперва не откликнулся. Решил, что это какой-то клиент припёрся во внеслужебное время. Начнёт сейчас клянчить, чтобы его «подружку» починили вне очереди.
— В приёмные часы, голубчик, — не отрываясь от монитора, неохотно отозвался профессор, когда стук повторился. — У нас всё строго по расписанию, приходите, пожалуйста, завтра.
Вопреки его просьбе, в дверной проём прошмыгнул человек.
— Да вашу Машу! — выругался Фёдор Фёдорович, но, взглянув на вошедшего, умерил свой пыл. — Мурат, чего тебе? Опять Муркова дала какое-то заведомо невыполнимое поручение?
Дрожащий турок приложил палец к губам, затем быстро покачал головой. На бедолагу невозможно было смотреть без сострадания: мужчина в самом соку всего за два месяца похудел килограмм на пятнадцать, половина его некогда густых чёрных волос поседела, под глазами набрякли мешки, лоб избороздили морщины.
— Н-да, тебе бы точно не помешал долгий отпуск. Желательно, как можно дальше от твоей госпожи… — задумчиво проговорил Фёдор Фёдорович, глядя на измождённого программиста.
Мурат чуть ли не на цыпочках пересёк комнату, пододвинул кресло, предназначенное для осмотра секс-кукол, поближе к профессору и сел на краешек, словно какая-то забитая сирота. Облизал пересохшие губы:
— Профессор, я должен… — едва слышно прошептал он, — должен признаться. Даже если вы уволите меня после того, как узнаете, что я сделал. Профессор, я совершил это по её настойчивой просьбе!
Глаза турка блестели. Ладони стискивали колени, спина и шея были напряжены до предела.
— Ну что вы, что вы, голубчик, — тоже тихо проворковал Фёдор Фёдорович. — Уж я-то знаю, насколько настойчивыми могут быть «просьбы» мисс Мурковой. Говорите смело, что именно вы сделали по её приказу, не бойтесь. У нас здесь, в отличие от кухни, никто никого не бьёт и не унижает почём зря. И насчёт увольнения не волнуйтесь, мы своих в беде не бросаем.
Мурат сглотнул, невольно смахнул с глаз нечто, напоминавшее скупые мужские слёзы. Затем достал из кармана свой телефон и начал тыкать пальцем по экрану. Фёдор Фёдорович терпеливо ждал, пока турок откопает искомую информацию в своих файлах.
Наконец из телефона Мурата зазвучали знакомые голоса:
— …нервы всё равно дороже, чем её грязные доллары, — послышался голос Бернарда.
— …почему вы запрограммировали нейросеть таким странным образом? — вопрошал адвокат Даниэль. — Сделали бы свою Муркову «алфавитной», избежали бы самых серьёзных проблем.
— …и как, скажите на милость, в таком перевёрнутом с ног на голову мире понять, что сейчас является нормой? — узнал профессор собственный голос. — Слишком быстро и необдуманно менялись социальные парадигмы в последние полвека, оттого у нас кругом и разруха. Заниматься надо реальными проблемами, а не выдумывать всё новые и новые угнетённые классы!
Теперь пришла очередь нервно сглатывать Фёдору Фёдоровичу. Всё было ясно и не требовало дальнейших пояснений. По приказу Мурковой турок каким-то образом записал доверительный разговор трёх мужчин, а значит, теперь на Созидалова имеется компромат. И ладно бы только на него — шёпот адвоката Даниэля тоже был отчётливо слышен, да и доктор Бернард явно не протестовал против утверждений профессора. С такой резкой критикой «прогресса» на карьере всех троих можно смело ставить крест, по крайней мере, в Канаде и матушке Европе. И если у профессора с доктором ещё есть шанс пристроиться после эмиграции в какой-нибудь айтишной компании, то завязанный на канадском законодательстве адвокат Даниэль точно останется не у дел.
«А мы своих в беде не бросаем», — повторил про себя Фёдор Фёдорович данное ранее Мурату обещание. — «И неважно, что свои мы условно. Русский, француз и еврей. Все мы в первую очередь нормальные люди. Руководствующие здравым смыслом и совестью. Нет, адвоката и доктора в обиду не дам!»
— Чего она хочет? — постарался как можно спокойнее обратиться к Мурату профессор. — Денег? Отжать другие наши компании? Скажи ей…
— Я не знаю! — жалобно всхлипнул турок. — Я лишь знаю, что она загрузила аудио в отложенные записи во всех своих социальных сетях и каждый день переносит дату публикации. Наверное, ждёт, когда получит все необходимые документы, переоформит на себя фирму, продающую курсы. Мне кажется… — до того всё время прячущий глаза Мурат на сей раз прямо взглянул на профессора. — Мне кажется, она просто хочет отомстить вам за все обиды. Денег у неё и так будет навалом; компании, где главный капитал — персонал, тоже ей не нужны. Богиня хочет напакостить, унизить вас, сделать больно. Мечтает вознестись над своими создателями! В этом вся её суть, теперь я очень хорошо понимаю. Возвышение за чужой счёт — её любимая практика.
Турок опустил глаза, на которых вновь заблестели слезинки:
— Почему, профессор? Почему, несмотря на внешнюю красоту, Муркова настолько злобная сука? Почему?!
Фёдор Фёдорович, напротив, заметно успокоился. Теперь он точно знал, что следует делать.
Профессор дружески похлопал подрагивающего Мурата по плечу:
— Почему? Ты спрашиваешь почему?
Турок кивнул.
— Да просто потому, что она так запрограммирована! — добродушно ответил профессор. — Мы сами вложили в неё «прогрессивные установки». Сами сделали её злобной су… Но давай не будем браниться, Муратик. Мы сами сделали её стервой.
Турок с надеждой посмотрел на профессора. Фёдор Фёдорович погладил бородку, подумал о чём-то своём и сказал, обращаясь не к Мурату, а к некой невидимой сущности:
— Я тебя породил, я тебя и исправлю.
Из кабинета профессора турок вышел уже не тварью дрожащей, но право имеющим мужем.