Что говорят обречённым? Что может дать им знание, кроме ощущения следящего за ними палача? Знать свою судьбу — значит знать бесполезность, идти с потемневшим, омертвевшим сердцем.
Ричард Скотт Бэккер
Забыть о надежде.
Ксерсия, сатрапия Зактрия
Глядя на округлившиеся животы своих «жён», Буер жадно облизывался. Нет, владыка демонов не жаждал крови невинных младенцев, вернее, жаждал, но не в буквальном смысле. Ему нужна была жертва для обладания чудо-мечом, а не вкусное блюдо — полакомиться человечиной он мог и так без проблем. Недостатка человеческого мяса благодаря одержимым не наблюдалось. В скрытую в горах деревушку практически еженедельно приходило новое тело. Средний срок жизни которого редко превышал один месяц.
Из тех одержимых, которых Рифат встретил вначале своего пребывания в этой деревне, уже никого не осталось. Все были съедены новыми лицами, пришедшими им на смену. Круговорот мяса в природе…
Буер и аватар Астарота встречали всех новоприбывших, доходчиво объясняя им правила относительно Рифата и женщин, а также во всех подробностях расспрашивая бесов об обстоятельствах их появления в Верхнем из Адов. Как ни странно, среди адских созданий не было никого, кто вселился в людей в результате Искупления Светом. Ахеменид по-прежнему держал армию одержимых в столице под полным контролем. Чудеса, да и только.
Неопределённость и долгое бездействие начинали давить на Рифата. Ему всё чаще казалось, что он застрял в местном филиале Ада навечно, так медленно и однообразно тянулось здесь время. Однако рост животов женщин наглядно показывал: с момента вылазки прошло около девяти месяцев — не сильно больше, но и не меньше. Весьма долгий срок, который однозначно свидетельствовал, что ставка на маркиза Форнеуса себя не оправдывает. Огромный морской монстр ослаблял Ксерсию слишком мало и медленно.
Рифат всё больше ощущал себя не мстителем, а охотником, настолько добыча пропитания для себя и двух женщин превратилась в рутину. Кормилец с раздвоенным чудо-мечом…
Но любое ожидание когда-то заканчивается. У юной Ноорулайн с утра начались схватки, а вскоре из её утробы вышла желтоватая жидкость. Естественно, Рифат и Буер знали, что это значит. Начались приготовления к родам и ритуалу.
— Обглаживай ей живот, вот так, аккуратно от груди и вниз, — наставлял Рифат вдову, наблюдая за процессом деторождения.
Будучи когда-то представителем жреческой касты, он несколько раз присутствовал при родах. В отличие от остальных мужчин, жрецы к этому делу не только допускались, но и считались желанными свидетелями появления на свет новой жизни. Пригласить их могли только очень богатые люди.
Но даже высшая знать приходит в этот мир тем же образом, что и заурядные деревенщины. Все люди выходят из чрев матерей и лишь в исключительных случаях прямо из разрезов на их животах. Впрочем, в последнем случае жизнь матери и младенца висели на волоске, так что Рифат надеялся, что до этого не дойдёт. У него был определённый опыт и знания, которые могли помочь ребёнку появиться на свет, но всё же убийство было для него куда более привычным делом, чем дарование жизни. Для чудесного исцеления следовало обратиться к кому-то другому…
Тем не менее помочь он пытался. Покосившийся домик, в котором были вынуждены жить «жёны» Буера, не располагал удобными сиденьями, поэтому Рифат поддерживал плечи и голову Ноорулайн, чтобы хотя бы немного облегчить роды.
Которые шли тяжело. Первый раз всегда самый трудный.
От зелий на маковой или белладоновой основе, которые любезно предлагал Буер, девушка пока что отказывалась. Сказывались глупые суеверия, что роды должны проходить естественным образом при минимальном внешнем вмешательстве. Что ж, Рифат знал, что раньше или позже обезболивающие зелья будущей матери пригодятся.
— Тужься, тужься, тужься! — подбадривала дочь Нилуфар, сидевшая внизу. Вдова и сама должна была на днях разродиться, поэтому действовала весьма неуклюже. — Выталкивай плод!
Конечно, женщины не знали об уготованной их детям участи — в жуткие планы никто их благоразумно не посвящал. Весьма вероятно, несмотря на всю свою дремучую невежественность, будущие матери о чём-то догадывались, но ведь знать и предполагать — совсем не одно и то же.
Незнание всегда оставляет долю надежды.
Снаружи дома Буер и аватар Астарота уже готовились к ритуалу, маркиз и граф Ронове ранее тщательно проинструктировал демонов на сей счёт. Одно лезвие следовало смочить кровью нового владельца меча, второе омыть в его плоть от плоти. Никаких шансов на благополучный исход для ребёнка. Обладай Нилуфар и Ноорулайн полным пониманием ситуации, их старания произвести на свет новую жизнь едва ли были бы больше, чем нулевыми.
А так Ноорулайн усиленно тужилась. Крича, побледнев и кусая губы, делала всё, что ей говорят.
— Ручка! — радостно воскликнула вдова. — Из её утробы просунулась ручка!
Рифат грубо выругался. Следовала не радоваться, а принимать срочные меры.
— Осторожно засунь её назад в чрево. Первой должна выйти голова малыша, понимаешь?
Радостное выражение стало медленно сползать с лица женщины.
— Голова?
Рифат кивнул:
— Да, именно голова. Только так можно гарантировать правильный выход плода. Спокойно! Паниковать пока рано. Аккуратно пропихни ручку назад и попытайся поправить тельце так, чтобы первой наружу пошла голова.
Нилуфар нервно сглотнула. Несмотря на спокойный тон Рифата, на её лице проступил страх.
— Я… я…
— Просто делай то, что я говорю, — тихим, но властным голосом приказал её Рифат. — Делай медленно и без лишних усилий, тогда ты ей точно не навредишь, а поможешь.
Он смотрел вдове прямо в глаза, используя для её убеждения всё — от тона голоса до взгляда и мимики.
В конце концов его уверенность передалась женщине. Так кивнула:
— Хорошо. Медленно… Ай! Оно дёргается!
Рифат оставался непоколебим:
— Значит, оно живое. Всё в порядке. А теперь протолкни эту ручку назад и направь в отверстие голову. Очень медленно и спокойно. Давай, Нилуфар, действуй.
Ему хотелось добавить, что от этого зависят жизни младенца и твоей дочери, но Рифат решил промолчать. Беременная женщина и так была на взводе, не стоило усугублять это не самое продуктивное состояние. Она слишком боялась причинить своими неумелыми действиями вред.
Сами по себе страх и неуверенность — это не хорошо и не плохо. Но чтобы помогать, а не мешать действовать, страху и неуверенности следовало быть контролируемыми. Только тогда, вместо опасного бездействия, они приведут к осторожности, а именно осторожность была сейчас на вес золота.
Невероятно медленно, но зато очень мягко, Нилуфар постепенно справилась с поставленной перед нею задачей.
— Теперь выходит головка, — в отличие от первого появления части тела, вторая частичка нового организма уже не вызвала бурный восторг.
Рифат подбодрил женщину:
— Отлично. Глядишь, сделаем из тебя лучшую повивальную бабку в Зактрии, — судя по озабоченному выражению лица, Нилуфар шутку не оценила, но Рифата это не сильно расстроило. — Ноорулайн, теперь снова настал твой черёд. Тужься. Мучиться осталось недолго.
Его последние слова носили несколько зловещий оттенок, но женщины уловить его не могли. Ребёночек стал постепенно появляться на свет. Теперь должным образом.
Когда роды наконец-то закончились, снаружи и в доме стало темнеть. Солнце явно клонилось к закату. Что ж, первый ребёнок всегда выходит долго и тяжело. Настоящее испытание, как для матери, так и для её помощников в деле появления новой жизни.
Разрезав пуповину, Рифат приказал Нилуфар отдать ему новорождённого:
— Его надо омыть, а из Ноорулайн вытащить остаток пуповины и послед, — увидев неодобрение на лице вдовы, Рифат решил, что та не понимает, о чём идёт речь. — Послед будет похож на тонкий кожаный мешочек, набитый кровавым месивом, вряд ли ты его с чем-то спутаешь.
По-прежнему видя на лице вдовы явное недоверие и нежелание отдавать ребёнка, Рифат демонстративно вздохнул:
— Если оставить послед в теле Ноорулайн, то с высокой вероятностью она вскоре умрё…
— Я знаю, что такое послед! — огрызнулась держащая младенца вдова. — После родов мы закапываем его в землю. Так, между частью ребёнка и почвой устанавливается духовная связь.
Рифат не стал говорить женщине, что это всего лишь дремучее суеверие. Всё, что ему сейчас было нужно — это забрать себе мальчика. Тот, словно каким-то образом почувствовав, что разговор на самом деле идёт о его жизни и смерти, притих.
— Думаешь, я не смог бы отобрать его у тебя силой, если бы захотел? — вновь наигранно удивился Рифат.
Нилуфар покачала головой. В отличие от него, вдова совершенно точно не притворялась:
— Я думаю, что могу убить его прямо сейчас, чтобы он не попал в лапы демонам!
Именно этого Рифат и боялся. Хотя и продолжал делать вид, что дело не в этом.
— Тогда ради чего было сейчас столько мучиться? Надо было наложить на себя руки раньше, а не рожать.
Он благоразумно не стал уточнять, что в самом начале пленения такие попытки были, но их пресекли.
— Потому что, потому… — не смогла подобрать Нилуфар разумного объяснения, но ей этого и не требовалась. Как и новорождённый ребёнок, она внутренне ощущала угрозу, пускай и не могла рационально её описать.
Немного оправившаяся после родовых схваток Ноорулайн застонала, пытаясь выдавить из себя остатки последа. Вдова посмотрела на дочь, а потом уставилась Рифату прямо в глаза:
— Поклянись, что с ним всё будет в порядке! — потребовала она от мужчины. — Поклянись, или уже клянусь я, что разобью его голову об… об…
Женщина стала оглядываться, ища подходящий предмет. Вот только Рифат с Буером предусмотрительно все угловатые предметы из помещения вынесли, а пол устелили соломой.
— Нет нужды в глупых угрозах, — постарался как можно спокойнее произнести Рифат, доверчиво пододвинувшись поближе к вдове. — Клянусь своей душой, что я не причиню вред ребёнку!
Видя, что подозрительность ещё не до конца сошла с лица женщины, он добавил:
— И не допущу того, чтобы вред ему причинили другие. Буер и одержимые не дотронутся до него даже пальцем! — для пущей убедительности он, немного подумав, добавил: — По крайней мере, пока он немного не подрастёт. Охранять его всю жизнь я не стану, тут уж ничего не поделаешь.
Из глаз несчастной женщины брызнули слёзы. Её хотелось верить Рифату, очень хотелось! Хотелось сохранить дитю жизнь.
Поняв, что настал подходящий момент, Рифат осторожно протянул руки к ребёнку, принимая крохотное, почти невесомое тельце.
Взглянул на сморщенное красное личико и ласково улыбнулся:
— Ну что? Давай смоем с тебя эту слизь, ладно?
Как только Нилуфар выпустила ребёнка из рук, Рифат резко поднялся. От улыбки на его давно огрубевшем лице не осталось даже следа. Младенец сразу заплакал.
— К-к-ку… куда?! — поняв, что Рифат направляется к выходу из дома, попыталась схватить его за ноги Нилуфар, но было уже слишком поздно.
Рифат легко вырвал свою ступню из слабенькой хватки беременной женщины и распахнул двери, ведущие в сени.
— Ты поклялся… — прохрипела ему вслед Нилуфар.
Он ничего не ответил.
Да, Рифат поклялся своей душой, но ведь та всё равно была безнадёжно проклята.
Чего же ещё он может в таком случае потерять?
Выйдя из дома, он сразу передал визжащего малыша в руки Буера.
После чего взял свой раздвоенный меч и отправился в горы.
Он не хотел быть участником или свидетелем ритуала.
Пускай он и проклят, но частичка человечности ещё в нём осталась.
И эта частичка нашёптывала ему, что поступил он чудовищно.
Поступил как истинный демон.